Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

— Во, Червяк хорошо пошел, только что его пятки скрылись!

Только что?!

Я замер, перевел дыхание, осветил расщелину. Острые обломки, смыкающиеся впереди края и странные дыры по стенам.

— Эй, Фафарыч? — крикнул я.

— Чего тебе, Червяк? — тут же отозвался заключенный. Его голос был отчетливо слышен, остальные молчали.

— Почему было не просветить породу?

— Ты ползи, Червяк, ползи! — с ноткой нетерпения крикнул Бартик. — Я деньги поставил, что ты не облажаешься!

— Отдыхаю! — огрызнулся я.

— Не видят светилки ничего, — видимо отпихнув Бартика от щели, пояснил Фафарыч. — Я потому и второго зека гроблю, потому что если есть помехи, значит, есть что прятать.

— Логично, — проворчал я и уже громче, чтобы слышали: — А что тут за дыры?

— Крысаки, они грызут породу, оставляют норы, так что ты не рассиживайся, они ориентируются на небольшие вибрации и приходят проверить, не съедобно ли то, что трепыхается в земле. Большие то вибрации вроде буров им не по зубам…

— Черт, — проворчал я и протиснулся еще на двадцать сантиметров. Стены сжали грудь, навалились воспоминания о корабле, о том, как я лез по его коммуникациям в попытке попасть в рубку… как же давно это было.

Сколько я мечтал на Земле снова улететь в космос, а все получилось совсем не так, как мечталось.

— Дрянь! — я зацепился за какой-то осколок, распорол бок. Посмотрел, вывернув руку. В беловатом свете фонарика сверкнула острая полупрозрачная, словно ледяная грань. Вот те раз, алмаз?

Я сдал назад, с третьей попытки мне это даже удалось, зато стало понятно, что обратно выбраться, не найдя места, где можно развернуться, в принципе невозможно. С тихой тоской я осознал, что пока эта расщелина — билет в один конец.

— Эй, Фафарыч, — ковыряя край породы торцом фонарика и пытаясь вынуть алмазную пластину, снова крикнул я.

— Ну чего тебе, Червяк?

— А почему бы просто не прорезать ход и не посмотреть, что там?

— Потому что руководство не хочет бурить в этом забое, слишком опасно из-за лавовой реки! Ты там ползешь вперед, Червяк? Серьезные люди сделали серьезные ставки, не подведи!

— Ща поползу, ща так поползу…

Вышло небыстро, я ковырял пластинку бесконечно долго, потом подобрал осколок породы с угловатой гранью. Потом пару раз ударил — уж очень мне хотелось получить этот блестящий диск — и, наконец, смог совладать с мягким камнем. Пластинка оказалась размером с ладонь и острой кромкой резала кожу как бритва. Такую вещь бросать не стоит. Без оружия в одном коридоре с какими-то крысаками — нет уж, увольте!

Отчистив пластинку от пыли, я залюбовался ею. Все же это не алмаз, наверное, что-то другое. Вкрапления внутри розовые и серые, словно рисунок. Наверное, от температуры и давления спрессовало несколько разных минералов или запечатлело навечно какое-то растение.

Осторожно, чтобы не пораниться, я зажал зубами свою находку и снова пополз вперед. Только далеко не уполз. Расщелина сначала сделала плавный изгиб, а потом кончилась тупиком.

Сверху прямо над головой был провал, но я находился в весьма невыгодном положении, мне, чтобы перебраться в этот провал, нужно было изогнуться под каким-то немыслимым углом. И хотя тренированное тело хорошо повиновалось мне, на некоторые фигуры даже я был не способен. Я же не занимался йогой! Но и развернуться, чтобы ползти назад было совсем негде. Сверху отчетливо тянуло свежим воздухом. Интересно, насколько он опасен для дыхания, справятся ли фильтры? Ведь там, в неизведанной полости нет никаких очистных установок.

И о чем я думаю в перспективе застрять тут на пару дней, пока не умру от жажды или пока мне какие-то крысаки глаза не выгрызут?

Вот и зачем я подумал о них?

В свете фонарика блеснули безжизненные белые глаза. Рудиментарный, в общем-то, орган под поверхностью в условиях вечной темноты. Я дернулся, подсветил. Длинная, розовая морда, похожее на какого-то слизняка тело с множеством черных трехпалых лапок, вместо ушей — провалы.

Я замер, боясь шелохнуться. Если они реагируют на вибрацию, то… если они достаточно чувствительны, биение сердца меня выдаст.

Крысак повернул морду и скользнул в провал, и был рассечен пополам пластинкой, с таким трудом добытой их стены. Уродливое существо запищало, забилось в конвульсиях, разливая серую кровь, и затихло. Я отпихнул две половинки довольно нежного тельца в сторону и задумался, глядя в открывшуюся пасть твари. Зубов было много, как у пираньи. Если сюда набежит с десяток таких зверюшек и начнет мне грызть ноги, ничего я сделать не смогу. Заживо обглодают, а, когда от боли я потеряю сознание, догрызут. Нет, ну весело же!

— Ну и чего, я тут застрял, да? — проворчал я вслух, крепко зажмурившись и борясь с тяжелым ужасом, наваливающимся все плотнее.

— Нет, — едва слышно отозвалась стена.

— Ну, слава богу, — не сдержал я облегчения. — Титринчик…

— Лезь вверх, — все так же тихо велела стена.

— Шутник, — не сдержался я, но все же выгнулся и стал нащупывать, за что бы можно уцепиться, чтобы подтянуться. Но тут мое запястье сжали слово в тисках.

— Тока не поломай, — еще успел попросить я, и меня потащило вверх. Все тело запротестовало, колени уперлись в край стены. Казалось, вот-вот полопаются жилы. Я даже вздохнуть не мог, так меня изогнуло… и отпустило. Я стоял на ногах в вертикальной шахте, и она была достаточна широка, чтобы расправить плечи. Непередаваемое облегчение! И тут же словно обухом по голове: а как же обратно? Здесь тоже не развернуться, значит, когда полезу назад (ведь руководство не хочет бурить и не захочет, если тут нет ничего стоящего) придется по этой шахте головой вниз что ли лезть? Это если где-то удастся развернуться. И опять же странно, совсем рядом потолок забоя лавой согревается, а тут вполне сносно, хотя ход вертикальный вверх…

Я огляделся, водя лучом по стенам. Если титрин не стал появляться, значит, так и надо и есть причины не продолжать диалог. Я же не дурак какой-нибудь, понимаю, что за любую помощь надо платить.

Дальше пошло легче. Я скалолазанием заниматься еще не пробовал, но надо же было когда-то начинать. К тому же из этой узкой шахты деться было категорически некуда, как некуда и падать. Так, упираясь ногами и руками в одну стену и спиной царапаясь о другую, я поднимался вверх до тех пор, пока не обнаружился боковой отросток, откуда и тянуло воздухом.

— Вот ведь, лабиринт, — говорить вслух в полной пустоте подземелья становилось привычно, это помогало немного разрядить напряженные нервы.

На четвереньках я смог двигаться уже через несколько метров, а потом и вовсе выпрямился, оказавшись на краю подземного помещения, полного…

Фонарик медленно блуждал по тусклым поверхностям каких-то странных железных капсул и механизмов; нагромождения пластиковых коробов и ящиков поднимались на несколько метров в высоту; на потолке виднелись вентиляционные установки, а стены поблескивали странным напылением. А прямо передо мной стоял боевой робот. И все его орудия — похожая на пулеметную установку турель и, видимо, какой-то излучатель с широким кожухом охлаждения — смотрели мне в грудь.