Роберт Силверберг - Далекие горизонты

В четвертом романе «Приливы» они достигают другой планеты и заключают что-то вроде союза с другими видами органических существ, один из которых тоже находится под угрозой уничтожения безжалостными мехами. Здесь мы встречаемся и с другими видами мехов. Машины, которые воспроизводят себя, безусловно, должны пасть под воздействием законов естественного отбора, и им приходится узко специализироваться на использовании местных ресурсов. Они, по сути дела, повторяют всю биосферу: паразитов, хищников, дичь.Бишопы рассчитывают справиться с ситуацией, пытаясь расшифровать загадочные послания от разума, заключенного в магнитных потоках, прорывающихся сквозь Центр галактики. Разум повествует им о каком-то месте, которое он называет Ведж , где люди могут обрести надежное убежище и даже, возможно, найдут легендарную Галактическую Библиотеку, содержащую все сведения, касающиеся истории галактики.

В пятом романе «Бешеный залив» мы оказываемся в огромном заливе, омывающем гигантскую Черную дыру, и обнаруживаем еще один «залив», разделяющий разумы, порожденные в разных областях. Наш - человеческий - разум связан с моралью и индивидуализмом. Эти черты присущи лишь органическим существам. В глазах других сознаний, не прошедших через фильтры Дарвиновских законов, они не имеют значения.Если мы можем воспроизводить себя бесчисленное число раз, то к чему беспокоиться о судьбе какой-то отдельной копии? Какая цивилизация может возникнуть на базе подобных представлений? И что она будет думать о нас - «натуралах» - непрерывно совершающих ошибки, определяемые нашим биологическим предназначением?Таким образом, в повествование постепенно вводится тема о взаимодействии между сознанием и «субстратом», о том, насколько велики различия между человеком и адаптирующимися машинами, и как это отражается на характере самих сознаний.Со времени написания второго романа мы не встречались с Найджелом Уолмсли, хотя время от времени на страницах других романов нам попадались упоминания о том, что в давние годы он активно действовал где-то в области Центра галактики. Следы его истории попадаются то в описании руин, то в загадочных посланиях. Поиски и обретение «Веджа» снова рисуют нам людей, которые устояли в борьбе с мехами, уцелев в невероятно сложных переплетениях пространства-времени.

В «Путешествии сквозь сверкающую вечность», шестом романе, законченном в 1995 году, все главные действующие лица сводятся вместе. В «Ведже» они обнаруживают, что люди сами являются обладателями информации, о наличии которой они и не подозревали. Эта информация исключительно важна и может позволить остановить попытки мехов погубить органическую жизнь.

Прошло двадцать пять лет с того времени, как я написал «Океан ночи», и наше видение Центра галактики неузнаваемо изменилось. Некоторые главы, особенно двух первых книг, никак не соответствуют нашим современным представлениям. Да и в описаниях места действия немало ошибок.Тема сериала решается в пользу человека как чего-то уникального и достойного спасения даже в той полностью враждебной ему галактике, которую я создал в своем воображении. Однако я подозреваю, что если органическая жизнь так глупа и так ранима, как это есть, видимо, на самом деле, то машины вполне могут унаследовать галактику и усядутся там, с удивлением и холодным безразличием глядя на нас.В предлагаемом читателю дополнении к сериалу анализируется весьма важный вопрос, вставший перед людьми в самом начале периода их упадка, то есть примерно в 36 000 году. Кроме того, здесь рассматриваются некоторые аспекты ужасающих Богомолов, для которых в предыдущих романах не нашлось места.

Грегори Бенфорд

Смерть вошла, переступая своими шестнадцатью конечностями. И если вообще возможно сохранить спокойствие, когда нечто угловатое и зловещее вытаскивает вас из вашего потайного убежища, причем это нечто ужасно шипастое и твердое, а его похожие на пушечные стволы лапы крепко сжимают ваше горло, то тогда Ахмихи был спокоен.

Он был Экзом [11] От англ. executive - руководитель, исполнитель. - Примеч. пер. Ноевой Семблии [12] От испорченного англ. assembly - общество, ассамблея. - Примеч. пер. уже в течение нескольких десятилетий и знал этот закоулок «Канделябра» не хуже, чем язык знаком с зубами. Или, вернее сказать, как ветры знают мир, ибо «Канделябр» огромен и пустынен. Но эту штуковину из тусклого скользкого металла, которая сейчас опасно нависала над ним, он видел впервые в жизни.

Он чувствовал, что его поднимают, его крутят в воздухе. Жуткая, почему-то ему казалось - желтая, боль взорвалась в его сенсорике, в той пограничной электронно-телесной чувственной сфере, которая обволакивала все его существо. За этой цветной болью скрывалось настойчиво звенящее послание, только выраженное не словами, а каким-то образом имплантированное в его уплывающее представление об окружающем мире.

Я хочу «говорить»… передать линейное значение.

- Ладно, а ты… кто? - Он попытался говорить беспечно, но этого, пожалуй, не получилось. Его голос прервался сухим всхлипом.

Я антологическое сознание. Я перегружаю свою голографическую речь в твою сенсорную систему.

- Чертовски мило с твоей стороны.

Похожая на пушечный ствол нога-лапа лениво крутанула его в воздухе, как будто он был каким-то украшением, болтающимся на подвеске. И он увидел - там внизу, на втором этаже - троих своих людей, валявшихся мертвыми прямо на полу. Ему пришлось сделать усилие, чтобы отвернуться от них и бросить взгляд на некогда гордую красоту, которая теперь превратилась в изувеченные полуразвалины. В этой части Цитадели очень ценились башенки, наружные галереи, золоченые ограды, железные гнутые решетки, к которым так подходила какая-то византийская тишина. Всему этому исполнилось уже свыше тысячи лет, все в свое время выращивалось в биотехнических плавильных печах - незапланированная красота, частенько созданная по ошибке. Битва, которая, как он видел, уже окончилась, была невероятно жестокой. Эллиптические струпья оранжевой ржавчины говорили о судьбе его людей, зажаренных прямо в постелях и размазанных по стенам. Белые груды расчлененных трупов громоздились в углах, создавая впечатление куч искусственного снега. Стена, игравшая роль телеэкрана, продолжала действовать, пытаясь развлечь тех, кто давно уже был мертв. Грубые сварные швы, обнажившиеся под недавними ударами снарядов вражеских катапульт, превращавших людей в кровавые обрубки, говорили о древних ремонтных работах.

Я остановил атаку. Вмешался, чтобы спасти тебя.

- Сколько моих людей осталось… в живых?

Я насчитал 453… нет, 452… один умер две ксены назад.