Илья Шумей - Звезды нового неба

– Прошу прощения, генерал, – я чувствовал, как задрожал от возмущения мой голос, – но я знаю их лучше, чем Вы. Послужной список еще не есть человек!

– Пусть так, – согласился Луцкий, – но готов ли ты своими друзьями пожертвовать?

Моя голова была занята напряженными поисками выхода из нового тупика, а потому с моих губ сама собой слетела фраза, которую я в здравом уме никогда бы не осмелился произнести:

– Ну, Вам-то это не впервой…

Луцкий с шумом втянул в себя воздух, и в кабинете повисла напряженная тишина. С некоторым запозданием я сообразил, что сморозил какую-то глупость, но лишь отмотав пленку немного назад, осознал, что шагнул далеко за край. Честно говоря, я настолько испугался собственной наглости, что даже онемел. Да и что я мог сказать? Слово – не воробей, извиняться было уже поздно.

– Борис до сих пор меня не простил? – генерал первым нарушил неловкое молчание, а мне ничего не оставалось, как отрицательно помотать головой.

– М-да, в тот раз, конечно, некрасиво вышло, – заговорил он снова после весьма продолжительной паузы, – он рассказал тебе, да?

Я молча кивнул.

– Разведка подвела. да и я сплоховал. До самого последнего момента оставалась у меня надежда, что мы сможем их вытащить, но я ошибся. Ребята оказались отрезаны и без единого шанса на спасение.

– Борис зол не потому, что Вы отправили их умирать, а из-за того, что Вы их не поставили в известность об истинном положении дел, – я вздохнул, – а так они чувствовали, что их предали.

– Понимание приходит с опытом, который иногда зарабатывается весьма дорогой ценой. Сейчас я, конечно же, поступил бы иначе, но ведь сделанного уже не воротишь, верно?

– Увы.

– Я тогда даже подготовил приказ о награждении Бориса и его отряда, а когда узнал, что нескольким из них удалось выбраться, мне нужно было лишь убрать из текста слово «посмертно», но я не успел.

– Почему?

– Да потому! – Луцкий непроизвольно потер щеку, а я вспомнил слова нашего капитана про два зуба с левой стороны, – мне стоило немалых усилий замять тот инцидент и уберечь Борю от трибунала. Нападение на старшего офицера, да еще при свидетелях, как ни крути, – весьма серьезный проступок. Так что о награждении после этого не могло быть и речи.

– И что было потом?

– Он подал в отставку, а я получил повышение, – генерал невесело усмехнулся, – такая вот справедливость.

– Да уж, – не мог не согласиться я.

– Думаю, теперь тебе очевидно, что я не могу послать его на смерть еще раз. Скорее уж Боря со своим красноречием пошлет меня куда-нибудь подальше. Нужно найти другой, более тактичный подход, понимаешь, о чем я?

– Думаю, да, – я подвинул Луцкому свой пустой стакан, чувствуя, как на мои плечи свинцом наваливается очередная неподъемная ноша.

После бесконечных мотаний по орбитальным станциям, непрестанных перепрыгиваний от никаров на «Ожерелье» и обратно причальный уровень «Берты» казался чуть ли не родным. Мое лицо окатило теплой волной из глубин драги, разогретой от близкого соседства с догорающей звездой. В душном воздухе витали такие знакомые запахи раскаленного металла, машинного масла и горелой изоляции. Нарядившийся в совершенно неофициальные шорты и майку Борис крепко хлопнул меня по плечу, едва не отправив в полет через весь коридор.

– Эк ты исхудал, брат… или наоборот, поправился… – он помотал головой, – чего-то я не соображу.

– Я постригся.

– А? Ну да, действительно, – капитан сгреб меня в охапку вместе с вещами и запустил в сторону лифта, – давай, шевелись, у Жана ужин стынет.

В кабине подъемника к нам присоединился Гильгамеш, и мы втроем рванули к жилому уровню.

– Нашего босса твое предложение не особо вдохновило, – Борис разлегся на полу, придерживаясь за одну из багажных лямок, – с самого утра сидит на связи, все ждет, когда ты объявишься. Хочет высказать тебе свои претензии лично.

– Да плевать я хотел на его претензии! – отмахнулся я, – если начнет упрямиться, я могу эту драгу просто изъять без лишних объяснений. Чрезвычайная ситуация, как-никак. А за компенсацией он пускай потом в Министерство Обороны обращается.

– Ай-ай-ай! – капитан сокрушенно поцокал языком, – ты всего-то ничего успел покрутиться в высших сферах, а уже рассуждаешь, как закоренелый самодур. Жаль. Я был о тебе лучшего мнения, юнга.

– Что именно Вам не нравится? – столь нелестный отзыв здорово задел меня за живое, – я имею полное право так поступить. Все необходимые полномочия у меня есть.

– Решить проблему, используя данную ему грубую силу, любой дурак сумеет. Многие люди рвутся к власти лишь для того, чтобы потом, заполучив ее, лупить этой дубиной направо и налево по любому поводу. Не задумываясь о последствиях, скорее наоборот, чем больнее – тем лучше. И я не думал, что ты так быстро подхватишь эту заразу.

– Вы чрезмерно сгущаете краски, – разгон кабины закончился, и мы поплыли по воздуху, не прекращая дискуссии, – я никогда не рвался к власти и не стремлюсь злоупотреблять ею из какого-то извращенного удовольствия. Просто сейчас такое решение было бы самым быстрым и…

– … и самым грубым, – Борис усмехнулся, – коли у тебя имеется кувалда, то это еще не значит, что ею надо пользоваться каждый раз, когда требуется шуруп закрутить. Так можно разучиться с инструментами обращаться. Ты же всегда предпочитал аккуратность и точность, разве нет?

Кабина вздрогнула, поменяв местами пол и потолок, и начала замедляться. Мы с Борисом плюхнулись на мягкую обивку друг напротив друга. Молчаливый Гильгамеш приземлился у боковой стенки. Он внимательно следил за нашей перепалкой, но предпочитал не вмешиваться.

– Что это Вас вдруг на нравоучения потянуло? – я бы и рад был сказать что-нибудь по существу, но никак не мог подобрать достойных аргументов. В словесных дуэлях, даже без помощи обсценной лексики капитан оставался гораздо сильней меня.

– Я не люблю в людях разочаровываться, и мне неприятно наблюдать, как легко хороший человек подхватывает и намазывает на себя все дерьмо, которое встречается ему на пути, – Борис покачал головой, – зачем? Ты же не карабкался вверх по канализационным трубам власти вместе с другими, зачем тебе становиться таким же засранцем? Ты – не они. В отличие от них, у тебя имеется счастливая возможность оставаться собой.

– И что Вы предлагаете?

– Если ты считаешь, что та грязь, в которой с головы до ног перемазаны все, кто обращается во властных кругах, тебя не коснулась, то докажи это. Докажи, что еще не разучился шурупы заворачивать.

С глухим металлическим лязгом лифт остановился, прибыв на жилой уровень. Люк распахнулся, и до моих ноздрей донесся еще один манящий аромат – запах с кухни Жана. И в этот момент я даже подумал, что вполне возможно все мои злоключения не были напрасны, коли в конце меня ждало такое вознаграждение. Мои ноги сами двинулись в сторону столовой, но тут со стороны рубки донесся чей-то крик.