Йэнна Кристиана - Дороги. Часть первая.

Я не могу остаться здесь,(9)

Душа моя в пути.

Задуйте свеч дрожащий свет

И дайте мне уйти.

Я слишком вас люблю,

И потому уйти я должен,

Чтобы свет ваш на ладонях унести.

Ильгет уже знала эту песню, хоть Иволга перевела ее совсем недавно. Пробившись ближе к кругу, она подхватила вторым – точнее, первым, более высоким и пронзительным голосом. Иволга бросила на нее одобрительный взгляд.

Молитесь за меня,

Пусть я не буду одинок.

И без того до боли мал

Отпущенный мне срок.

Бессмертны только песни,

Лепестки которых я собрал

На перекрестке тысячи дорог...

Иволга спрыгнула с помоста, закинула гитару за плечо, будто это была «Молния», и подруги зашагали дальше, не дожидаясь, когда кончится поощрительное молчание.

– Как здорово, что ты переводишь, – сказала Ильгет, – у вас такие замечательные поэты. У нас вот тоже... но у меня не получается переводить почему-то.

– Это особое призвание, – пояснила Иволга, – мне всегда нравилось переводить. На Терре я этим тоже занималась. И училась, собственно, в институте иностранных языков... у нас ведь с этим проблема, мнемоизлучателей не было.

– И у нас то же самое. Так ведь и я почти стала лингвистом, Иволга!

– Значит, мы коллеги, – рассмеялась Иволга. Потом посерьезнела, – на самом деле я хотела вначале в медицину. Потом... да и иняз я не закончила. Нет, пожалуй, можно сказать, что я неудачница.

– Да и я тоже неудачница! – Ильгет улыбнулась.

– Я всегда любила переводить стихи... Сабли вон, трубите горны, город Кабул на реке Кабул...

– Это еще что такое?

– Это мой первый перевод. С английского на русский. Киплинг, такой поэт у нас был. Мне было 13 лет, и вот меня так это поразило... сейчас я это стихотворение перевела и на линкос. Брод, брод, брод на реке Кабул. Брод на реке Кабул во тьме. Слышишь, лошади рвут постромки. Люди плывут, ругаясь громко, через брод на реке Кабул во тьме.

– Про войну, – сказала Ильгет.

– Ага. Ты знаешь, я всегда чувствовала... жила, росла в мирное время, но что-то такое ощущала. И как видно, не зря. А вообще, Иль, мне бы хотелось, чтобы ты выучила тер... ну, лучше всего, русский язык. Мой родной. Вот послушай, – и она начала читать стихи на незнакомом Ильгет языке. Не понимая ни слова, лонгинка ощутила, как странная, немного рваная музыка стиха захватывает ее.

Спи спокойно поэтому, спи, в этом смысле – спи(10).

Спи как спят только те, кто сделал свое пи-пи.

Страны путают карты, привыкнув к чужим широтам.

И не спрашивай, если скрипнет дверь – кто там.

И никогда не верь

Отвечающим, кто там.

– Чудесно, – сказала она, – наверное, я и вправду выучу твой язык... это не на нем написан оригинал Библии?

– Нет, что ты... Ветхий завет – на древнееврейском, а Новый – на греческом. Я эти языки не знаю. Да и Библией-то не очень интересуюсь. Но наш язык тоже...

– На лонгинском тоже есть чудесные стихи. Например, того же Мейлора... – Ильгет внутренне вздрогнула от собственных слов, Мейлор до сих пор прочно ассоциировался у нее с психоблокировкой. Но это же глупость, пора и забыть.

– Вот послушай. Это малоизвестное...

Меланхолия, черная колдунья,

Надо мною, корчась, ворожит.

Этой ночью будет полнолунье.

Этой ночью буду я убит.

Будешь ты убит своей рукою

Вот возьми бокал, мой милый, пей.

Навсегда от бед тебя укрою.

Она шепчет, и я верю ей. (1)

– Сагонское что-то, – пробормотала Иволга. Знакомая синяя каменная птица уже возвышалась над ними. Древняя статуя, первого века еще, из натурального камня, только зачем-то выкрашенная в синий цвет. Да и сама «Ворона», хоть и перестраивалась несколько раз – уже тысячу лет истории насчитывает.

Подруги вошли в зал, кажущийся тесным и маленьким из-за обилия перегородок, увитых зеленью – но в то же время огромный. Карлсон деловито вбежал следом, и никто не сказал ни слова. На Квирине собак пускают везде. Иволга решительно направилась к небольшому овальному угловому столику.

– Что ты будешь? – она взяла лист меню. Ткнула пальцем в несколько точек. Передала меню Ильгет. Та пробежала глазами по списку блюд.

– Коктейль... пить будем? Тогда я с мятным ву. Ну и что еще – пожалуй, вот этот сыр, Ойле же его заказывал? Ужасно вкусный. И рыбную какую-нибудь закуску. Драй, например.

– А мороженое? – спросила Иволга.

– Мороженое с рыбой... хотя у меня желудок крепкий. Ну ладно, тогда и со сливками.

Они подождали робота с заказом. Иволга не поскупилась, решив основательно поужинать. Ильгет вообще поражало, каким образом тощая, как спица, терранка, умудряется впихивать в себя такие количества еды. Вот и сейчас – огромное блюдо с салатом, поджарка с соевым соусом и картофельным пуффом, ветчина с помидорами, сыр к вину, да еще и десерт, который должен был приехать несколько позже, гора мороженого со сливками и ягодами. Иволга разлила вино по бокалам.

– За тех, кто наверху, – сказала она привычно. Выпили. Ильгет положила в рот кусочек необыкновенно приятного, острого, тающего на языке сыра.

– Не понимаю я эти капеллийские штучки, – Иволга закусила обычным квиринским сырком, – поедим? Или сразу еще дернем?

– Можно и еще сразу, – Ильгет подняла бокал, – за победу. За Ярну, – уточнила она.

Выпили снова. Иволга опять наполнила бокалы. Выпили и в третий раз, полностью, до дна, как положено – за тех, кто не вернулся. Глаза Иволги на миг приобрели несчастное выражение побитой собаки, она вспомнила об Андорине. Снова Ильгет захотелось все-таки расспросить Иволгу об этом, и снова она не решилась. От выпитого ей стало весело и легко, и проблемы как-то улетучились. С эстрады доносилась легкая инструментальная музыка. Подруги принялись за еду и полностью на какое-то время предались этому серьезному процессу.

– Чем, интересно, твой муж занимается? – спросила Ильгет. Иволга пожала плечами.

– Инженер на Кольце... Ты знаешь, он меня не трогает, и я его не трогаю.

– У вас всегда так было? – осторожно спросила Ильгет.

– Не знаю. Нет. Мы ведь вместе работали.

– В ДС?

– Не... на Терре еще. Это было... в общем, еще круче ДС. Только я об этом не могу говорить.

Ильгет покачала головой.

– Ну и ну... я думала, ничего круче ДС не бывает. И секреты такие...

– Секреты – правда, но тут уж извини. А муж мой... да мы по любви поженились, а сейчас. Видишь, и развелись бы, но какой смысл, дети еще небольшие, и они его любят. Но знаешь, – Иволга помолчала, – если честно, я бы предпочла сейчас жить одна. Вот я и на тебя смотрю – ведь ты надеешься своего мужа найти на Ярне?

– Да. Ведь теперь будет полное освобождение, и я смогу его найти.