Йэнна Кристиана - Дороги. Часть первая.

Арнис вдруг подумал, что ведет себя невежливо.

– Здравствуйте, – пробормотал он. Отец Маркус молча протянул ему руку. Арнис слегка пожал прохладные длинные пальцы бывшего эстарга.

– Я отрабатывал ночной бой в атмосфере, – объяснил он, – ну и решил с утра зайти, помолиться.

– Я помешал? – спросил отец Маркус.

– Да нет, что вы.

Дверь сзади снова заскрипела. Арнис бросил взгляд назад, темно-синие бикры, какие-то транспортники... видно, правда, перед рейсом зашли.

– Если хочешь, пойдем, чайку выпьем, – по-домашнему сказал отец Маркус, – я тоже не спал сегодня, думал, выпью чаю да залягу до утренней службы.

Арнис посмотрел на него и неловко кивнул.

Они пили чай в полукруглом отсеке Зала Общины, ели глазурованные булочки. Арнис смотрел в окно, небо наполовину было окрашено розовым, окно выходило на восток.

– Откуда это у тебя? – отец Маркус кивнул на височный шрам, – На Ярне заработал?

– Ага... осколок чиркнул по касательной.

Они помолчали, потом отец Маркус спросил.

– Что там Ильгет? Я знаю, она мужа нашла.

Арнису не хотелось говорить. Надо, наверное. Только как объяснишь эту дикую смесь, то, что творится в голове сейчас...

– Вы знаете, отец Маркус, ее муж... он подумал, что мы, ну вы понимаете. В общем, ревнует он. Ильгет не хочет со мной общаться. Наверное, правильно.

Он хотел добавить про фанки, но решил, что это лишнее.

Отец Маркус слушал, опустив глаза, помешивая чай тонкой серебряной ложечкой.

– А я не знаю... понимаете... я должен признать, что мое общение с Ильгет раньше... ну, наша дружба – это грех. Наверное. Мы просто дружили. Ничего такого ведь не было. Я не понимаю, почему это грех.

– Так это не грех, мы ведь говорили, – сказал отец Маркус.

– Тогда почему сейчас нельзя? Почему сейчас это стало грехом? Потому что он здесь?

– Чтобы не смущать мужа Ильгет, – ответил священник.

Арнис помотал головой.

– Не понимаю. Или это грех, или нет. Если нет, то почему сейчас-то нельзя? Потому что он ревнует? Так это ведь его проблемы. Этак много до чего можно дойти, чтобы кого-то не смущать.

Отец Маркус подумал.

– В других случаях может быть иначе, Арнис. А в этом – так. Хорошо, возможно, это его слабость. Придется быть снисходительными к его слабости.

Арнис вдруг ощутил угрызения совести.

– Вы извините, вам еще на службу, а я тут...

– Это ничего, – сказал отец Маркус, – ты говори, говори... ты ведь тоже не спал. Не обращай внимания, это же моя работа. Тебе случалось не спать на работе? По нескольку суток?

– И потом, мне жалко Ильгет, – угрюмо сказал Арнис, – вы ее видели?

Священник кивнул.

– Она очень изменилась. Она... будто потерянная. Совсем. Стала другой. Господи, – вырвалось у Арниса, – он ведь в этой Системе служил... я знаю, что это за человек, на своей шкуре знаю. Как он с ней обращается?

– Мне не показалось, что она потерянная, – негромко сказал отец Маркус.

– Она ничего уже давно не пишет. Она ведь много писала. Я каждый день хожу на ее сайт, смотрю... ничего нет.

– Арнис, это ее выбор.

Он вздрогнул. Опустил глаза.

– Я ее люблю, – прошептал он, – я хочу ее видеть... и чтобы ей хорошо было. Почему она так идет у него на поводу все время? Почему? Он же ее совсем не любит, ему на нее плевать. Ну я понимаю, она права, конечно, права...

Они помолчали. Потом священник спросил.

– Арнис, тебе плохо?

– Да, – вырвалось у него, – очень.

А это как сказать – что на самом деле просто не хочется жить? Просто не хочется. И не объяснить, почему. Ведь все правильно. Ильгет поступает абсолютно правильно. Хочется ее видеть? – ну что ж, надо терпеть, она всего лишь друг тебе, семья для нее важнее. А то, что небо все время серое и тяжелое, что в общем-то, ничего уже и не хочется давно... и зачем вообще жить без Иль? Ты с этим просто ничего поделать не можешь.

– Я помолюсь за тебя, – сказал отец Маркус.

– Ничего, – пробормотал Арнис, – я в патруль скоро ухожу. А потом, может, акция...

Ильгет впервые по-настоящему встретила Пасху на Квирине. Первый раз – в больнице, это не считается. Второй – уже на Ярне. И вот сейчас это было по-настоящему. Жаль, что Пита был настроен чуть ли не враждебно по отношению к празднику. Жаль, что и с постом опять ничего не получилось. В прошлый раз – из-за войны. В этот – потому что для спокойствия Питы иной раз приходилось съедать кусок колбаски или мяса, а об отказе от секса и речи быть не могло.

Ильгет решила, что посетит только одну из Пасхальных служб. Выбрала вечернюю. Переживание было совершенно неземное. Многие из тех, кто был на службе – у кого не было маленьких детей – остались в Общине на всю ночь, праздновать, разговаривать, до утра, до утренней Литургии. Но Ильгет вернулась домой, так и не затушив длинную пасхальную свечу, держа ее в руке, ведя флаер одной правой.

Она затушила свечку перед входом в квартиру, и заодно затушила воспоминание о пережитом неземном счастье. Осталась лишь – не ее собственная – счастливая доброта, готовность делиться, отдавать, готовность терпеть.

Пита сидел перед монитором, перебирая виртуальный пульт. Ильгет вошла, присела рядом с ним. Потянулась, поцеловала в щеку. Пита чуть отстранился.

– Как жизнь? – спросила Ильгет.

– Нормально, – буркнул Пита. Ильгет посидела еще немного. Неплохо бы сейчас тоже пойти в сеть. В кабинет можно пойти, и там... Какой-то ритм уже набухал внутри, Ильгет знала – рождается стихотворение.

Но если она так сделает... уже ведь одиннадцать вечера. Может быть, Пита хочет чего-то другого. Наверняка хочет. Он ведь говорил, что каждый вечер хочет.

– Ну я пойду лягу? – спросила она. Пита пожал плечами.

Ильгет ушла в спальню. Прочитала молитву. Разделась, легла. Пита так и не шел. Уже тянуло в сон. Ильгет взяла демонстратор, нашла «Камень и розу». На днях начала этот роман читать. Едва она углубилась в чтение, рядом плюхнулся Пита.

– Спокойной ночи, – с едва уловимой горечью произнес он и отвернулся.

Ильгет отложила демонстратор. Может быть, Пита ждет, что она начнет сама требовать секса?

Ей не хотелось. Ну никак...

Ильгет неуверенно положила ладонь на плечо мужа. Погладила. Повернулась к нему и прижалась. Пита никак не реагировал.

Он обиделся на что-то?

– Пита, ты на что-нибудь обиделся?

– Нет, – глухо ответил муж.

– Правда? Ты как-то странно себя ведешь.

Пита повернулся на спину.

– Да нет, – сказал он, – все нормально. То, что я сижу один до полуночи, это совершенно нормально.

– Но Пита, – озадаченно произнесла Ильгет, – ведь мы же договорились, что я сегодня иду в церковь. Ты же не хотел, чтобы я завтра шла. Вот я и сходила сегодня.

– Да нет, все нормально, я же говорю, – повторил Пита, – все правильно. Просто мы чужие люди.