Йэнна Кристиана - Дороги. Часть первая.

Опасаются, значит...

Ильгет повернула к Иволге бледное лицо, глаза обметаны темным.

– Ты проснулась?

– Ага, – сказала Иволга, – кажется, мы влипли.

– Что это было? – спросила Ильгет слабым голосом.

– Хрен знает. Газовая атака. Думаю, он применил этот свой наркотик, который они употребляют для контактов.

Они не стесняясь, говорили на линкосе – разоблачать здесь их некому.

– С меня гравипояс сняли, – сообщила Ильгет. Иволга пальцами повозила по платью, вроде бы, прозрачная бронепленка на коже (та самая, которая позволила лежать на горящих углях) еще оставалась. Впрочем, это ей никак не поможет.

– Моя пленка на месте, – сказала Иволга, – но не думаю, что они смогут включить твой пояс.

– Да нет, конечно... этот тэйфин полчаса будет плясать вокруг пояса, потом молитвы читать разным духам.

– Надеюсь, они покормят Гладиатора, – мрачно сказала Иволга, – кстати, я не представляю, как собаки переносят этот наркотик.

– А здорово ты... – улыбнулась Ильгет, – как они все перепугались, когда Гладиатор вылез. Я понимаю, что у них собак нет, но...

– Ну да, они решили, что это жуткий хищник. Как ты думаешь, нам попить дадут? Должны же нас сохранить до жертвоприношения?

– Должны, – неуверенно сказала Ильгет.

Она помолчала и сообщила через некоторое время.

– Руки затекли.

– Не у тебя одной... Да, Иль, влипли мы. Ну ладно, ничего, как-нибудь будем выкручиваться.

Через некоторое время вошли стражники князя. Пленницам развязали запястья, дали воды и немного хлеба. Стражники, это ощущалось, были порядком напуганы и старались побыстрее покинуть помещение. О могуществе колдуний все еще помнили.

В следующий раз к ним заглянули, когда в помещении совсем уже стемнело. Иволга громовым голосом сообщила, что ей необходимо выйти по нужде. Стражники долго шушукались за стеной. Наконец с великими предосторожностями, окружив Иволгу кольцом, ее отвязали от скамьи, оставив, впрочем, веревки на руках и щиколотках, пообещали в случае ее сопротивления немедленно заколоть Ильгет, и вывели на двор. Потом Иволгу снова привязали и тем же манером вывели Ильгет. Наконец все затихло.

Спать как-то не хотелось. Но и особого страха Ильгет не ощущала. Убьют? – ну это еще неизвестно. Единственная мысль, которая могла бы полностью парализовать Ильгет ужасом – это мысль о болеизлучателе. Вообще – о пытках. Но жертвоприношение вряд ли очень болезненно. Да Ильгет и не чувствовала впереди неизбежной смерти, скорее уж – как перед атакой, вроде бы, могут убить, даже очень могут, но все-таки какая-то сумасшедшая надежда, что выживешь. Именно ты, и именно в этот раз.

Они с Иволгой тихонько разговаривали.

– Этот типус наверняка контактирует с сагоном, – сказала Иволга.

– Да уж... достаточно в глаза посмотреть, когда он свою речь толкал перед народом.

– Сволочь, – добавила Иволга, – начал пробуждать истинно мужские чувства. Вот за что я мужиков не люблю...

– Да, – отозвалась Ильгет со смешанным чувством. Где-то Иволга была права. Насчет мужчин. Но вот Арнис...

Что сейчас с ним? Арнису была поручена крайне опасная и тяжелая часть операции, причем он должен был остаться на Визаре дольше всех. По крайней мере, на год. Арнис должен был попасть в плен гэла, которые постоянно совершали завоевательные походы против соседних, малоразвитых племен, и уже в плену вести себя так, чтобы попасть в самое жуткое место, которого кавуры боялись, как ада – подземную биофабрику, где производились дэггеры. Там, на этой фабрике Арнис должен был подготовить мятеж и устроить его в момент следующей акции... но до нее еще так далеко!

Господи, как ему трудно-то, подумала Ильгет. Господи, помоги и защити его!

Да и меня тоже... нас тоже – не помешает.

Процессия медленно приближалась к священной горе.

Впереди аганки тянули колесницу с князем, двумя его близкими женами и двумя доверенными. Дальше пешком следовал сам Панторикс, Нэши и ученик Радан несли за ним все необходимое. Дальше следовала телега со связанными жертвами. Младенцы – тоже, разумеется, чужеземные, сегодня утром только отобранные у матерей-кавур – лежали просто так, гуля и глазея на белый свет. А вот лайл крепко связали и прикрутили к деревянному остову телеги.

Иволга тихо и монотонно ругалась, периодически подергиваясь. С того момента, как она увидела младенцев, всякое спокойствие покинуло ее полностью.

– Иль, слышь? Ты молишься? Помолись, что ли, чтобы нас первыми убили. Если я еще на это буду смотреть...

Ильгет открыла глаза, повернула бледное лицо к подруге.

– На все воля Божья, Иволга.

Она молилась не переставая. Последние сутки – точно. Заснуть удавалось лишь ненадолго, какой сон, ведь может быть, даже очень возможно, даже скорее всего – это последние часы, которые им доведется прожить в этом мире. Но уже и страха не было. И надежды особой не было. Все равно. На все воля Божья, повторяла про себя Ильгет. Младенцев, конечно, жалко, но... сделать ничего нельзя. Бог не виноват, что люди так злы.

И все-таки не верится до конца... что вот сейчас, вот уже так скоро все кончится. Это ожидание смерти ужасно. По-своему ужасно. И сделать ничего нельзя, если бы можно было что-то предпринять, Иволга давно бы уже предприняла.

Арнис, подумала Ильгет и улыбнулась. Только бы он выжил. Как было бы хорошо... и он найдет себе кого-нибудь, обязательно. И Пита. Если я умру, всем в конечном итоге станет легче. Конечно, Арнис будет страдать. Но он переживет это, и это лучше, чем вот так, как сейчас. Просто я умру, и он будет свободен.

Она опять принялась читать молитвы.

Панторикс остановился перед пещерой. Здесь, перед самым входом, была широкая площадка, и многочисленные зеваки, тянущиеся от города за процессией, уже столпились по ее краям. Самые предприимчивые лезли на скальные отростки вокруг, ради лучшей видимости.

А развлечение – одно из самых ярких и острых в Агрене. Пожалуй, интереснее только дележ военной добычи, когда привозят в город молодых и сильных рабов и распределяют или продают по семействам.

Только в этот раз, подумал Панторикс, будет не столь интересно. Вот и народу собралось поменьше, чем обычно, все уже знают, ничего впечатляющего в жертвоприношении больше нет.

То ли дело раньше. Жертву укладывали на каменный алтарь, успокаивали горстью анкилы, и пока она безучастно смотрела в зенит, Панторикс читал молитвы. Потом он разжигал священный огонь и трижды вонзал бронзовый нож в тело жертвы, затем соединял разрезами полученные точки. Жертва умирала при втором ударе – точно в сердце. Но этого никто не знал, видели кровь, фонтаном бьющую из аорты, в агонии дергающиеся руки и ноги.

Теперь нет ни алтаря, ни ножа. Ниньяпа приказал отдавать жертвы в корм уйгуру. Их не усыпляют, и по-видимому, конец их куда страшнее, чем при ударе ножом, но этого никто не увидит и не узнает. Они просто уйдут в черный зев пещеры... и больше не появятся оттуда.