Ольга Ларионова - Лунный нетопырь

— Это оно может, — безапелляционно заявила Паянна. — Да что проку? Закобенится, ленив больно.

— Паянна, а если я его очень-очень попрошу… Награду пообещаю царскую.

— Будто оно наград не нахапало!

— Что гадать? — поморщился Лронг, как видно с трудом переносивший брехливого шамана. — Покличь!

— Эгей, сибиллу к Справедливому! — не вставая с кресла, гаркнула Паянна голосом, больше подошедшим бы караванному погонщику. — Пока задницу от пуховика отдерет…

Но мгновенное появление шамана в княжеском шатре свидетельствовало о том, что малопочтенный старец не прохлаждался, а, скорее всего, подслушивал где-то рядышком. Меховая накидка, облинявшая до того, что черно-белые полосы стали на ней неразличимы, жалостливо шелестела на костлявых плечах, зато на голове красовалась невероятная чалма, свернутая из рыжей лисьей пелерины, подаренной ему когда-то Таирой.

— Почто потревожили? — заверещал шаман гнуснейшим сопрано. — Сибилло занедуженное дремало-почивало…

— Полно врать-то, дармоедина плешивая, — оборвала его нытье Паянна. — Здоров ты, как рогат после выгула. А что спал, так сразу видно: сапожки-то твои, пока дрых, без хозяйского ведома вкруг Князева шатра по грязи натоптались. Приструнил бы их!

Мона Сэниа тихонечко вздохнула — тяжко, наверное, Лронгу с утра до вечера слышать такую вот старческую перебранку… Поднялась, подошла к сибилле и, скрывая брезгливость, положила руки ему на плечи. Погладила вылинявший мех:

— Что, старче, неласковы тут с тобой? Как я вижу, и не приоденут, и не побалуют…

— Ох, княжна-матушка, истинно говоришь! Поглядь, как захирело сибилло неухоженное! — По его впалым щекам покатились неподдельные слезинки. — А ведь только моей мудростью и славен нынешний…

— Гх!.. — не выдержав, кашлянул Лронг.

— Вот и говорю: у старших поучаясь, ладно князь правит: поначалу Милосердным звали, теперь уж и Справедливым нарекли. Только вот с сибиллой неприветен: ни обновки, ни подношеньица… Сама-то, кстати, привезла ль чего?

Принцесса про себя усмехнулась: старый скряга сам шел на крючок.

— Кладовые мои от богатства ломятся, только ведь в том и мудрость правителя, чтобы даром свое состояние не расточать. А за работу, пусть самую малую, можно и наградить по-королевски: плащ, к примеру, парчовый, голубым мехом подбитый…

— А сколь трудов? — слезинки, как по мановению волшебного жезла, исчезли.

— Для тебя, кудесник высокоумный, считай — ничего. Талисман старинный затерян, отыскать надобно.

Шаман, все-таки чуя подвох, задергал пуговичным носиком, точно принюхиваясь:

— Здесь, что ли?

— М-м-м… Не очень далеко отсюда.

— Ворожбой своей переносить будешь? — почуял неладное шаман. — Уж не в ледяной ли Ад?

— Да что ты, советчик княжий, как можно! Место это будет тихое, туманное, одни таракашки бегают. Беленькие.

— За белых букорах и сапожки белые прибавить бы! По не все здесь обладали королевской дипломатичностью:

— Да что ты с ним хороводишься, княжна! — взорвалась Паянна. — Бери за шкирку и верши, что тебе надобно!

Мона Сэниа недоверчиво глянула па князя, которого еще совсем недавно звали Милосердным, но и на его лице ни малейшего сочувствия престарелому сутяжнику она не обнаружила. А, была не была!..

Она крепче сжата стариковское плечико, угловатое до колючести, и решительно шагнула вперед…

И тотчас же крупные, как виноградины, серебристые пузырьки замельтешили вокруг них, скрывая беззвучным кипением и крутой каменистый склон, прямо у них из-под ног сбегающий в заповедную долину, и замурованный совсем недавно вход в подземный склеп, где покоились останки девяти джасперян.

— Ишь, завела в болото, непутевая! — возопил мгновенно промокший шаман. — С князем своим озоруй!

Он принялся утираться, по-кошачьи размазывая по грязным щекам клейкую влагу. Линялые бантики, которыми были прихвачены его усы и брови, посыпались вниз, мгновенно потопляемые туманом. Но старый колдун, до сих пор дрожавший за каждую свою ниточку, не сделал ни малейшей попытки их уловить — настороженно выпрямляясь, он сдвигал набок свою лисью чалму, освобождая треугольное волосатое ухо.

— Тс-с-с… — еле слышно прошелестел он. — Зреет понизу натуга неведомая…

И угадал — совсем неподалеку ухнуло так, что земля под ногами качнулась, и в небо ввинтился рев невидимого отсюда исполинского столба воды. И угораздило же самый крупный из всех подземных фонтанов рвануть именно сейчас!

— Не выдай, княжна-матушка, унеси отсель! — панически завопил шаман, приседая и укрываясь облезлой своей накидкой. — Дивен-гад водяной из болота вылез, поглотит он нас, и не по алчбе, а ненароком, по ничтожеству нашему…

— Ты же сибилло бессмертное, — засмеялась принцесса. — Чего ж ты боишься?

— Того и страшусь, что по неизбывности своей плутать буду по его поганому нутру до самой его гадской погибели!

Перестань трястись, — безжалостно оборвала его причитания принцесса. — Ты хоть наполовину, а все-таки мужик. Слушать противно.

— Кабы сибилло хоть вполовину еще мужиком было, оно б тебя… Ой, ползет, близко подбирается!

— Никто не ползет — вода это подземная в небо столбом бьет, туман разгоняет. Видишь — светлее стало?

— Одно видно взору моему ведовскому — смерть кругом! И стародавнешняя, и свежохонькая, и грядущая…

— Это ты прав, волхователь — здесь покоятся как останки тех, кто почил много веков назад, так и соплеменников моих, погибших по неведомой причине незадолго до того, как я сама появилась на вашей дороге. Может ли твой вещий разум проникнуть в тайну их гибели?

— И-и-и, жена неразумная, о дитяти своем помысли, чтоб без материнских забот не оставить! Ноги уносить надо!

— Ну, я тебя сейчас унесу, лягушачья душонка… — вполголоса пробормотала Сэниа, одной рукой еще крепче сжимая его плечо, а другой доставая мужнин фонарик. — Гляди!

Магического перехода перетрусивший шаман на сей раз даже не почувствовал — просто какой-то миг наступил полный мрак, а затем узкий серебряный луч побежал по опаловым стенам подземной пещеры, выхватывая то полупрозрачные столбы, то темные пятна бесформенных останков, видневшихся на скользком, точно ледяном полу.

— Скажи, если ты действительно провидец, приняли они смерть в бою или чарами изведены?

Но шаман, судорожно разевая рот, точно ему не хватало воздуха, повалился к ногам принцессы, обнимая ее сапоги:

— Не вижу, ничего не вижу, и ты не гляди! Глаза тебе выжжет черной погибелью — как потом сибиллу отсюда вызволишь?

— Хватит труса праздновать, — отрезала она. — Я здесь уже бывала, и не одна, а с дружиною. Ничего не случилось. Но, поскольку мой муж и мои воины намерены продолжать на этой земле свои поиски, я должна увериться в их безопасности. Ведь что-то погубило лежащих здесь, и я могу сказать одно: это не то оружие, которое известно на Джаспере. Остались бы плавленые в камне следы, а я их не вижу. Ну что скажешь?