Дэвид Вебер - Пепел победы

У сэра Горацио Харкнесса имелось немало друзей, разделявших его судьбу и убеждения. Был среди них и старый приятель Смит по прозвищу Скутер. Уоррент-офицер первого класса Смит, до Второй битвы при Ханкоке служивший всего лишь старшиной, был моложе Харкнесса, но имел репутацию прекрасного специалиста. Что создавало определенные проблемы. Въедливость Смита и его способность работать без устали, устраняя любые шероховатости, внушали Харкнессу уважение и симпатию. Однако именно эти качества способствовали тому, что крыло капитана Эшфорда выиграло у крыла Харкнесса в оценке боеготовности целых три процента. Это, в свою очередь, означало, что «Инкуб» выиграл соревнование, объявленное адмиралом Трумэн на старшинство среди носителей ЛАК Третьей эскадры. У капитана Эшфорда был приоритет по отношению к Тремэйну, однако капитан «Гидры» была произведена в чин на шесть стандартных месяцев раньше капитана «Инкуба». Выиграй крыло «Гидры» — а стало быть, крыло Харкнесса — это состязание, Трумэн могла (а по мнению традиционалистов, обязана была) определить первенство, исходя из старшинства не командиров крыльев, а капитанов носителей.

— Да ладно тебе, старшина, — сказал, видя выражение лица старого сослуживца, Тремэйн.

Харкнесс для Скотти Тремэйна навсегда остался просто «старшиной». Уж на что строга была капитан Адиб, командир «Гидры», известная ревнительница устава, но в данном — особом! — случае не возражала даже она.

— Стюарт со Скутером побили нас честно. А мы зато побили всех остальных.

— Побить-то побили, но второе место — не первое, сэр, — проворчал Харкнесс. — А если бы не тот бета-узел на двадцать шестом…

Заставив себя заткнуться, он глубоко вздохнул и ухмыльнулся своему молодому командиру.

— Ладно, шкипер, может, я и вправду малость погорячился. Но ведь зло же берет: мы продули состязание из-за узла, который прошел все предварительные тесты и должен был проработать еще три тысячи часов, как бобик! Черт меня побери, если Скутер не забашлял этой проклятой хреновине, чтобы она нас подставила.

— Вы, сэр Харкнесс, сами коварны и беспринципны, а потому, естественно, подозреваете наличие этих ужасных пороков и в своих товарищах, — задумчиво и грустно заключил Тремэйн. — Я вот, будучи человеком открытым, доверчивым и наивным, не могу представить себе, чтобы уоррент-офицер Смит пал так низко. Но даже если вообразить себе нечто подобное — по зрелом размышлении мы наверное, не можем полностью исключить вашу ужасающую версию, — трудно понять, каким манером мог он откаблучить этакий фокус. Ну и наконец, мы по-прежнему остаемся старшим кораблем Второго дивизиона, а это вам не хрен собачий.

— Никак нет, сэр!

Харкнесс скорбно посмотрел на результаты и с решительным видом отвернулся.

— И что, по-вашему, должен я теперь сказать коммандеру Родену?

— Не знаю, — ответил Тремэйн, потирая нос жестом, который Харкнесс десятки раз видел у леди Харрингтон. — Я не могу упрекнуть его за рвение, но не уверен, что его одобрит дама Элис. И самое главное: уместно ли сейчас ковыряться с жестянками, а?

— А вот этого, сэр, мы, не спросивши, не узнаем, — резонно указал Харкнесс и склонил голову набок. — Может, мне это… подать предложение в письменном виде?

Брови Тремэйна поднялись. Видимо, Харкнесс оценил идею Родена исключительно высоко, иначе не вызвался бы писать предложение, которое, как он прекрасно понимал, предстояло рассматривать адмиральским чинам. И которое в данных обстоятельствах вполне могло попасть на стол вице-адмиралу Эдкоку, Четвертому космос-лорду, возглавлявшему бюро по вооружениям.

«Наверное, старина Горацио прав, — подумал Тремэйн. —А вот я, не исключено, робею, потому что знаю, в какие высокие кабинеты может попасть этот рапорт».

Ухмыльнувшись, он сложил руки на груди, привалился к переборке и задумался о сложившейся ситуации.

Двадцатисемилетний лейтенант-коммандер Роберт Роден был даже более молод для своего ранга, чем Тремэйн для своего, и даже внешне мало походил на бесстрашного героя космических баталий, какими изображают офицеров флота в голографических пьесах. Не слишком высокого роста, склонный к полноте, он носил не по-военному длинные волосы, как правило взлохмаченные, и вдобавок, будучи реципиентом третьего поколения пролонга, выглядел шестнадцатилетним подростком. Это впечатление усиливалось бесхитростным взглядом и невинным, по-мальчишески застенчивым выражением лица.

Внешность, однако, бывает обманчива, и это в полной мере относилось к командиру эскадрильи ЛАК 1906 (то есть шестой эскадрильи девятнадцатого крыла) лейтенант-коммандеру Родену.

Организационная структура подразделений новых носителей, разработанная Элис Трумэн и капитаном Армон, привычному к обычной флотской номенклатуре человеку могла показаться странной. Номер каждого крыла соответствовал номеру его базового носителя. Так, крыло носителя легких атакующих кораблей НЛАК-19 («Гидра») именовалось Девятнадцатым крылом. Номер каждой эскадрильи, в свою очередь, определялся двумя числами, одно из которых обозначало родительское крыло, а другое — собственное место подразделения в этом крыле. Таким образом, эскадрилье Родена, шестой из девяти эскадрилий крыла «Гидры», автоматически был присвоен код 1906. Системе была присуща несомненная логика, однако многим высоким руководителям, привыкшим к нумерации подразделений звездных кораблей, а не субсветовых ЛАКов, не способных перемещаться между системами самостоятельно, она казалась путаной, тем более что полный регистрационный номер ЛАКу не присваивался изготовителем, а основывался на его номере в составе эскадрильи и соответственно менялся всякий раз, когда легкий корабль переводился в состав другого подразделения.

Например, «Шрайк-Б» Тремэйна официально обозначался ЛАК-1901, то есть первый борт Девятнадцатого крыла. Персональная пташка Родена обозначалась как ЛАК-1961, а последний легкий корабль 1909-й эскадрильи имел номер ЛАК-19108. Стройная система была несколько сбита в самом конце, поскольку двенадцать резервных ЛАКов каждого крыла числись под заводскими номерами до тех пор, пока не вставали на боевое дежурство, заменяя выбывший корабль любой из эскадрилий… и получая номер выбывшего. Затруднение состояло в том, что полный кодовый номер каждого ЛАКа был слишком длинным, чтобы использоваться в качестве позывного во время боя, а потому использовались индивидуальные позывные. Например, пташка Тремэйна именовалась «Гидра-один», поскольку КоЛАК Скотти был командиром и крыла «Гидры», и 1901-го звена. Личный корабль Родена откликался на «Гидру-шесть». К позывным остальных кораблей эскадрильи добавлялась буква: альфа для второго номера, бета для третьего, и так далее. Иными словами, второй корабль эскадрильи 1906 имел позывные «Гидра-шесть-альфа», а третий — «Гидра-шесть-бета».