Андрей Плеханов - Граница джунглей

– Оса, что ты себе позволяешь? - Урия Клопски проявился в воздухе во всей своей трехмерной красе, сотканной из мириадов пикселов, загремел хорошо поставленным баритоном. - Мне сейчас в эфир выходить, половина галактики ждет моего появления, люди счастливы видеть меня, а ты портишь мне нервы и несешь идиотскую чушь. Тебе нет никакого дела до того, где проходит наше шоу, понятно? Тебе сказали, что это Унисина, значит, это Унисина! Тоже мне, еще одна Выдра нашлась… Гордый народ, дети гор, аймара… Ачачилас, кокодрилос, герильерос, досе апостолос и су пута мадре! Марш в палатку и не высовываться! Все, пока, до завтра!

Клопски моргнул и исчез.

Сплошная стена дождя накрыла сельву, тропические сумерки судорожно проглотили остатки дневного света. Тяжелые капли барабанили по листьям деревьев высоко вверху, на недосягаемой высоте, а здесь, внизу, у тяжело пахнущей грибами земли, пропитанной непросыхающей влагой, их удары сливались в неумолчный, выматывающий гул. Оса тяжело поднялась на ноги, добрела до палатки, на четвереньках вползла внутрь и пьяно, почти бесчувственно рухнула на сырой пол. Вода в палатке, должной быть непромокаемой, стояла почти по щиколотку. Ей сказали, что внутри должны быть надувной матрас, спальный мешок и фонарь - где они? Выдра утащил, чтоб ей не достались? Сукин сын Томас, он и сейчас ее достал - после своей ужасной смерти. Милый ее Томас, незаметный умный Выдра, лучше его не было на свете. «Женская логика» - так сказал бы об Осе урод Клопски, ночующий на матрасе, набитом архаичными, купленными на антикварных аукционах зелеными бумажными долларами. Клопски, спящий с чернокожими мальчиками двенадцати лет, купленными за ничтожную мелочь. Урия всегда предпочитал таких, потому что черви, свивающиеся в клубы в его душе, властвовали над ним каждый раз, когда приходила ночь, потому что жадность не давала ему разогнуться даже в полроста. Жадность заставляла его, богатейшего человека, платить десятки кредов за то, за что следовало платить миллионы, и прогаживать миллионы там, где нужно было выложить лишь десятки, и ненавидеть себя в ночном мраке после того, как кончился коитус, и вышвыривать ребенка из постели немедленно (каждый раз парень должен быть новый, но только не надо говорить, что одноразовые коричневые ублюдки могут стоить больше чем полтысячи кредов за дюжину), и восставать аки сияющий феникс в утреннем свете, и снова цеплять на лицо широчайшую из улыбок, и снова приходить к миллиардам жаждущих страстей дурачков-телепожирателей, чтобы снова обмануть их и получить новый - утренний - ментальный оргазм от обладания толпой. Оргазм человека, одномоментно трахнувшего несколько миллиардов дурачков, считающих себя умными лишь потому, что они способны зарабатывать какие-то деньги, и возвращаться домой, и кидать вонючие носки в нутро стиральной машины, и сидеть у телевизора, и потягивать пепси, или оранж, или разрешенный во всем мире виски, или запрещенный везде мескатоник, или легализованный в отдельных местах тринайт - в зависимости от пристрастий.

Томас был лучшим. Был. Признаемся честно: он никогда не любил Амаранту, он любил всяких девок, и их было много, и многие из них были куда красивее Осы и уж, безусловно, куда мягче и проще. Признаемся еще честнее: Выдра боялся Амаранту. А Амаранта никогда не любила никого, кроме него, Выдры, и не могла сказать ему об этом честно и просто - так, как следовало сказать, потому чти была гребаным элиминатором и он был гребаным элиминатором тоже. Томас был единственным человеком, который мог вырезать гниль из ее души, но он не доделал работу до конца. Он бросил Осу в самый тяжелый момент ее жизни. И она решила, что только его смерть избавит ее от страданий и ревности.

Похоже, решила ошибочно. Потому что Выдра умер, а страдания лишь усилились. Усилились настолько, что Оса потеряла желание жить. Деграданты… Что ей деграданты? Какое ей дело до них?

В углу палатки лежала охапка пряно пахнущих листьев и кусок фольги - крышка от саморазогревающейся упаковки. Оса принюхалась, присмотрелась, ноздри ее нервно раздулись, зрачки озадаченно расширились. Ей показалось, что на фольге выдавлены какие-то буквы. Оса поднесла крышку к самым глазам, пытаясь рассмотреть в полумраке надпись.

«Пожуй эту травку, друг мой, - было написано на фольге знакомым каллиграфическим почерком. - Это листья шияхаси, они поднимут тебе настроение. Не унывай, не поддавайся зависти, делай то, что тебе должно делать, и тогда спасешься. Я прощаю тебя. Будь человеком».

И подпись: «Выдра».

– Друг мой, - хрипло, в полный голос произнесла Оса. - Друг мой, друг мой…

Она снова заплакала. Зачерпнула листья горстью и отправила в рот. Едва не подавилась - несмотря на приятный аромат, листья имели тошнотворно горький вкус.

Оса жевала листья настолько долго, насколько могла вытерпеть. Потом сплюнула желтую пережеванную кашицу в угол… сплюнула не раз, пока слюна не стала чистой. Легла на неровный жесткий пол, положила руку под щеку и сразу заснула.

Голова ее тихо, приятно шумела. И чужие голоса спорили в голове.

Снаружи - в сыром, вымокшем насквозь гниющем мире - поляну осветили яркие конусы прожекторов. Доставили белый трейлер - домик на колесах, оснащенный всем, чем нужно. Оснащенный тем, что только можно себе представить, и еще кое-чем. Слуги подключили трейлер к автономному источнику питания, открыли палатку, вынесли Амаранту, протерли ее тело гигиеническими салфетками и положили на кровать с хорошим пружинным матрацем, покрытую идеально чистым бельем из шелка. Доктор лично вкатил в ягодицу Осы смесь обезболивающих, стимуляторов и антидепрессантов, потому что Урия сказал, что с бабенкой что-то не в порядке - похоже, она заразилась легкой формой безумия от покойного Выдры.

Амаранта не знала того, что происходит, - спала крепким сном. Она сидела на толстом ковре из шерсти белой ламы, смотрела на колеблющийся огонь камина, бросающий алые сполохи на стены из тёмного дуба, беседовала с новыми людьми и слушала их.

Оса перестала плакать и улыбнулась во сне.

Выдра сидел в дупле старого дерева - толстенной сейбы, смотрел шоу «Битва деградантов» и бездельничал. Он заслужил отдых - денечек выдался на редкость трудный.

Конечно, Выдра и не думал умирать, он просто сбежал, при этом инсценировал свой уход со сцены настолько эффектно, насколько было возможно. Его сожрал кайман. Хряп-тяп, ам-ням, и все, нет больше Выдры. Приятного аппетита, господа телезрители.

К сожалению, в сыгранном спектакле имелось множество неувязок, и Выдра почти не сомневался, что организаторы «Битвы деградантов» вряд ли легко поверят в его смерть, если поверят в нее вообще. Во-первых, южноамериканские кайманы почти никогда не нападают на людей, да и мелковаты они, чтобы справиться со взрослым мужчиной - тем более с таким, как Выдра. Далее: из палатки исчезло множество вещей, и это неизбежно должно навести на мысль, что Выдра к чему-то готовился. И наконец, самое существенное: приемник Выдры перестал выдавать пеленг. Просто так он сломаться не может - даже проглоченный крокодилом, будет исправно посылать сигналы из желудка рептилии Сломать «Crespy» может только человек, знающий как это делается. Например, оставшийся в живых бывший элиминатор Уанапаку.