Шервуд Смит - Вера и власть

Она живет с Тау, ее брат, давно уже разыскиваемый за убийство, томится в тюрьме, а ближайший сподвижник Тау затевает против этого брата процесс, якобы из самых высоких побуждений.

Тут должна быть какая-то связь.

В те недели, когда Брендон лит-Аркад пытался спасти своего отца, Ваннис занималась самообразованием. Она сознавала, что многого не понимает, и желала собрать вместе части головоломки.

Ее мать затратила целое состояние, наняв ей в наставники самого искусного из придворных ларгистов. В мирных садах их имения на Монтесьело Ваннис росла, окруженная лучшими художниками, музыкантами и актерами, каких матери удавалось залучить. Она чувствовала каждый оттенок сложного языка дулуских жестов, умела читать по губам и разгадывать мимику тела. Воспитание сделало ее примадонной большого света, которой не было равных даже при дворе. Но вскоре после блистательного брака Ваннис с наследником престола мать ее пропала, отправившись в религиозное паломничество, — она, женщина, никогда не выказывавшая интереса к религии.

Управление их семейным делом перешло к дяде Ваннис, в то время как сама Ваннис начала самую блестящую карьеру, которая только возможна для той, что не родилась в семье Аркадов.

Теперь Семион мертв, и у Ваннис нет никакого реального положения. Вместе с Семионом она лишилась и богатства, которым распоряжалась. У нее не осталось ничего, кроме острого ума — и понимания, что мать, видимо, сознательно оберегала ее от политических реалий.

В них-то Ваннис и пыталась вникнуть за эти последние недели. Зачитываясь далеко за полночь, а днем обдумывая прочитанное во время долгих прогулок, она старалась осмыслить, как пришла Панархия к нынешнему кризису.

Занимаясь недавней историей, она наткнулась на одну из главных частей своей головоломки: Кириархею Илару, одно время соперницу, а затем лучшую подругу матери. Призвав на помощь детские воспоминания, Ваннис уяснила для себя два факта. Первое: смерть Кириархеи от рук Эсабиана Должарианского положила начало цепи событий, побудивших мать покинуть свет.

И второе, еще более поразительное: вся эта тщательно продуманная система воспитания была направлена на то, чтобы сделать из Ваннис вторую Илару.

— ...свободы нет, — говорила дрожащим голосом Фиэрин. — А значит, никто не способен действовать импульсивно. Кто-то непременно ждет и караулит за пределами твоего зрения — ждет, чтобы схватить тебя. — Она конвульсивно глотнула свой горячий шоколад и обожглась.

— Не спешите, дитя мое. Я сама его готовила — его следует смаковать.

Фиэрин в который раз сделала знаменитое усилие взять себя в руки, и шейные мускулы Ваннис напряглись из солидарности.

— Он восхитителен. — Фиэрин послушно пригубила напиток, закрыла глаза и сделала еще глоток.

Ваннис подавила вздох при виде этой мужественной попытки. Пора попробовать другую тактику.

— Это интересный предмет для размышлений — насколько мы импульсивны на самом деле. Полагаю, что если мы начнем разбираться в мотивах каждого своего шага, то за самыми простейшими действиями обнаружится подсознательная пружина.

Фиэрин выразила согласие судорожным кивком. Ваннис не торопясь отпила из чашки. Шоколад был мягок и густ, с едва уловимым оттенком тонких специй, букет которых скрывал присутствие легкого успокаивающего средства. Зрачки необычных серебристых глаз Фиэрин слегка расширились. Интересно, ее брат столь же красив? Кто-то говорил, что да.

А теперь настало время для исповеди.

— Всегда неприятно обнаружить, что ты действовала — точнее, реагировала — из страха.

— Это правда, — выдохнула Фиэрин.

— Позвольте налить вам еще. — Ваннис взяла серебряный кувшинчик. — Я, право же, горжусь своим шоколадом. Даже голголский повар не смог бы приготовить лучше.

Фиэрин залпом допила свою чашку и протянула ее Ваннис. Та, наливая, уловила запах душистого мыла от юной кожи и ополаскивателя для волос.

— Есть люди, которые меня пугают. — Ваннис плавно откинулась назад, оперев подбородок на руку. — Гештар аль-Гессинав, например. Я давно уже научилась избегать всех ульшенов.

— Кого, кого?

— Членов змеиной секты. Они носят татуировку этой змеи на своем теле — в местах ее укусов, как говорят.

— И у Гештар есть такая? — усомнилась Фиэрин и тут же воскликнула: — Да, я, кажется, видела край чего-то похожего у нее на руке.

— Возможно. Мне говорил также, что те, кто прячет свою татуировку, наиболее опасны.

Фиэрин затаила дыхание.

— У Фелтона она тоже есть. Я видела ее однажды.

Ваннис пробрало холодом.

— Этого я не знала. Итак, их здесь двое... Интересно, знают ли они друг о друге?

— Должны знать. Когда Фелтон присутствует на приемах, они наблюдают друг за другом. Раньше я не понимала почему.

— Вот как. — Ваннис поднесла чашку к губам. Час от часу не легче. Фиэрин — просто комок нервов.

Есть что-то еще, помимо Тау.

— Здесь... — Фиэрин с прерывистым вздохом оглядела комнату. — Есть ли здесь...

Ваннис поставила чашку и коснулась руки Фиэрин.

— Здесь нет шпионских устройств. Я сама проверила. Я хорошо напрактиковалась в этом, будучи замужем за Семионом лит-Аркадом.

Но Фиэрин даже не улыбнулась. Вот оно, наконец.

— Если бы вам нужно было кое-что спрятать, — проговорила она медленно и так тихо, что Ваннис подалась вперед, чтобы расслышать, — где бы вы это спрятали?

— Это зависит от двух условий: от кого я это прячу и что это такое.

— Вы упомянули о Гештар... — прошептала Фиэрин.

— Это касается вашего брата? Суда?

Фиэрин потрясла головой, и ее лицо исказилось от горя.

— Нет — я ничего не смогла выяснить, чтобы помочь Джесу. Фелтон... следит за мной. Нет, дело не в Джесе, это еще хуже... намного хуже. Я не знаю, что это значит, но...

Чистое, холодное пламя триумфа вспыхнуло у Ваннис в мозгу, пробежав по мускулам к нервным окончаниям.

— Расскажите мне все. Если я смогу, то помогу вам. Если не смогу, то так и скажу, — но вас не выдам.

— Главное, не говорите Тау, — быстро сказала Фиэрин.

— Будьте спокойны. Могу вас заверить, что не питаю нежных чувств к Тау Шривашти.

Фиэрин улыбнулась вымученной улыбкой, а потом, к удивлению Ваннис, нырнула куда-то за пазуху и достала видеочип.

— Я ношу его на себе с тех пор, как ларгист Ранор дал его мне — и погиб. Это снято на Энкаинации Эренарха. Здесь показано, как взрывается бомба и все умирают... и как Гештар, Тау и Штулафи выходят из зала перед самым взрывом.

Ваннис показалось, что та самая бомба взорвалась у нее в голове, оставив череп пустым, как яичная скорлупа, и сердце заколотилось о корсаж.

В дни своих раздумий она решила, что непременно займет свое законное место рядом с Брендоном хай-Аркадом. Ее от рождения готовили быть Кириархеей. С той самой ночи, которую Брендон провел с ней по дружбе и доброте, ночи, полной смеха, нежности и удовольствия, ей все больше хотелось привязать его к себе шелковыми узами.