Шервуд Смит - Вера и власть

Тау поклонился, несколько смягчившись.

— Выяснить, что известно членам команды.

— Фиэрин уже занималась этим, — вздохнул Тау. — По мнению Фелтона, она полагала, что проделала все очень тонко. Если бы они что-то знали, она выложила бы это первому же репортеру.

— Перешептываясь с кем-то в капсуле транстуба, ничего не узнаешь, — заметила Гештар. — Для этого требуется время. И нужная атмосфера.

Ториган посмотрел поочередно на них обоих и ухмыльнулся.

— Наркотики, что ли?

Гештар на миг закрыла глаза.

— Кендриан, конечно, отпадает, — сказал Тау. — Кок и механик — тоже. А перспектива столкновения с должарской темпаткой меня, признаться, даже пугает.

— Остается мальчишка — это очевидно, — засмеялась Гештар. — Говорят, он наполовину свихнулся под действием келлийской биохимии. — Она брезгливо скривилась. — Хотя это нам, возможно, и на руку.

Тау с новым поклоном допил свой бокал, встал и принялся шагать взад-вперед.

— Что еще было на совещании, Гештар?

Она вкратце пересказала повестку дня и предложила вывести запись с босуэлла на пульт Тау, если нужно. Мужчины отказались.

— Знать бы только, почему Фиэрин ушла, — сказал под конец Тау,

Гештар в приступе гнева не сдержалась:

— Надо было убить ее, пока был шанс. Неужели она вам давно уже не надоела? С ней мог произойти несчастный случай еще до прибытия сюда, и никто бы ничего не заподозрил.

— Сентиментальность опасна, — проворчал Ториган, качая головой. — Очень опасна.

Красивый рот Тау слегка сжался, а Гештар подумала: не опаснее, чем твои дурацкие комментарии, кретин. Пора положить конец твоей никчемной жизни — как только Кендриан умолкнет.

— Мне нужно было сохранить отношения с Вакиано, дорогой Штулафи, — мягко сказал Тау. — Они ведь знают, что она находится на моем попечении. Я намерен аннексировать Вакиано, и ничто мне в этом не помешает.

Его размеренная речь показывала, насколько он раздражен, и Ториган густо покраснел.

— Вы оба считаете меня дураком, но не мои ошибки привели нас в нынешнее положение.

Гештар заставила свое лицо разгладиться и потрепала Штулафи по руке. При всей своей глупости он мог доставить много неприятностей.

— Вы правы, Штулафи. Простите. Уж очень напряженный выдался день. Пожалуй, нам пора вернуться к гостям и попытаться провести остаток вечера в свое удовольствие.

Тау поклонился с жестом иронического одобрения, который относился к ее поведению, а не к ее словам.

— Ваша правда. Пойдемте.

Наружно Гештар сохраняла полнейшее спокойствие и безмятежность, но ее сердце с течением времени билось все сильнее.

Посвященный подал ей знак. Настал час нового дай-ульшена — и она не жалела об этом. Она знала, что это делается ради нее, чтобы укрепить ее силу.

Наконец-то настал мой час.

Норио не мог понять, что случилось с Хримом на Барке, и это вызывало у него беспокойство.

Он бродил по коридорам палубы 3, где в этот час все спали. Двери кают были такие же разные, как те, кто жил за ними, — одни ярко раскрашенные или окруженные дипластовым барельефом, другие стерильные и анонимные. Для всех, но не для него. Он знал, где и с кем спит каждый член экипажа. Навстречу ему попадались немногие, да и те опускали глаза или норовили свернуть в сторону.

Из каюты впереди шли яркие вспышки эмоций, недоступных бодрствующему разуму. Норио остановился, вздрогнул и коснулся рукой переборки, как будто контакт мог усилить его восприятие. Каюта принадлежала Метидже. Он часто приходил сюда. Мужское начало в ней сильно возросло, и ее подсознание странствовало причудливыми путями. Норио поборол искушение снова настроить тианьги так, чтобы придать ее снам еще больше пряности. Но Хрим уже как-то избил его, поймав на этом деле.

«Моя команда для тебя под запретом. Лазь в мозги только тем, кому я велю, а игры и удовольствия прибереги для нас».

Метидже перешла в стадию глубокого сна, перестав грезить, и Норио двинулся дальше. Похоже, что теперь Хриму уже все равно.

Он помнил, как Хрим вернулся.

В правом причальном отсеке было холодно, и казалось, что свежесть воздуха усиливает статические разряды. Челнок в радужном облаке прошел сквозь шлюзовое поле.

Норио поразил вид Хрима, и шок возрос, когда он почувствовал странную сглаженность капитанских эмоций. Хрим осунулся и двигался как-то скованно, точно его побили. В левой руке он нес большой дипластовый ящик.

Капитан оглядел обращенные к нему лица.

— Ну, чего вылупились? — гаркнул он. Голос у него остался по-прежнему зычным, но звучал он не с прежним пылом. Агрессивность Хрима всегда была выше, чем у большинства других, — что же такое сделали с ним на Барке?

— Что с вами, кэп? — спросил Эрби.

— Ты бы тоже так ходил, если б трахался двенадцать часов кряду, — засмеялся Хрим. — У этих троглодитиков такая техника в сексе, что вам и не снилась, а сделка с матронами скрепляется не рукопожатием!

Команда грохнула со смеху, и Норио почувствовал, что Хрим немного успокоился. Темпат успокоился тоже. Возможно, приглушенность эмоций объясняется продолжительным сексом. Норио возревновал: ему никогда не удавалось добиться такого эффекта. Может, там Хрим тоже имел дело с темпатом? Но в его эмоциях этого не просматривалось.

Правда, раньше у Норио не было видеозаписи того, как смертельный враг Хрима сгорает заживо. Подождем, когда Хрим увидит это зрелище, подготовленное Норио, чтобы отметить получение огров!

Хрим двинулся вперед, и Норио последовал за ним через люк. Капитан не смотрел на него, и тщетно Норио искал знакомую чувственную струйку, которой Хрим всегда отзывался на его присутствие: ее не было.

Продолжая удивлять темпата, Хрим отправился на транстубе не в их общую каюту, а в машинное отделение. Норио воздержался от вопросов. Даже без темпатии было ясно, что Хрим не хочет разговаривать.

А реакции у него такие, будто меня тут и вовсе нет.

Норио стиснул руки: перед ним явился грозный образ старого фаниста Ченкрита из Глен-Дледдина на Дезриене. «Ты выбрал путь энтропии и хочешь уничтожать, а не созидать. Придет время, когда ты захочешь стать ничем, и на это будет только один ответ».

Норио мотнул головой, отгоняя видение. Дезриен далеко, и это было давно. Возможно, когда Должар восторжествует, Норио попросит Хрима доставить его туда и прямой наводкой гиперснаряда уничтожит отвергнувший его мир.

В машинном отделении Хрим долго стоял перед урианским реле, бесформенной глыбой, чьи органические контуры не вязались с явно неорганической текстурой покрытия. Норио только раз прикоснулся к реле и после уже не верил, что это просто машина, хотя никакой реакции в ответ не получил. Это сенсорное противоречие мучило его, тем более что здесь ощущалась аура скрытых эмоций, которая в любой момент могла проникнуть в его ум.