Ольга Чигиринская - Сердце меча

Они шли долго. Гнездо лемуров было где-то над промышленной зоной, поблизости от теплотрассы и открытого водопровода, по которому поступала в очистители и распределители вода. Лемуры, при своей грязной работе, были удивительно чистоплотны -искусственные рефлексы запрещали мусорщикам становиться разносчиками грязи и эпидемий. Все свободное от работы время лемуры чистились, плескались в прудике и наводили порядок в своих жилищах. Тряпки и набивку для них они брали, само собой, все там же, на помойках, но все это вымывалось и выскребывалось перед тем, как пойти в ход. Поэтому когда Дика осторожно уложили на собранную тут же постель, Рэй отнесся к этому спокойно. Здесь было чище, чем в безлюдных пещерах, из которых они выбрались.

— Кусачки, — сказал Рэй лемуру, который казался постарше и посообразительнее других.

— Кусачки на работе, — ответил тот, — вернется не скоро.

— Да нет же, олух. Инструмент, кусачки мне дай! — Рэй для верности показал пальцами.

Лемуры посовещались между собой — хотя говорили они на том же наречии, что и Рэй, он с трудом разбирал их быстрое и писклявое чириканье — и пришли к выводу, что кусачки надо дать, потому что едва ли с кусачками морлок причинит больше вреда, чем без кусачек, рассердившись, что не получил искомого. Рэю выдали инструмент, и он принялся возиться с наручниками Дика. Тот опять начал бредить и заметался, так что Рэю пришлось прикрикнуть на лемуров:

— Да держите его, что ли!

Но лемуры не рисковали так опасно приближаться к морлоку, и Рэй сам, в конце концов, перевернул юношу на живот и сел ему на плечи, пробормотав сквозь зубы:

— Простите, сэнтио-сама, так надо.

Освобожденный от наручников, Дик приподнялся на руках, и в мутных глазах вроде бы промелькнула какая-то тень узнавания. Рэй помог ему встать на колени, и, осторожно придерживая за плечи, сказал как можно мягче.

— Капитан Суна! Сэнтио-сама, вы меня узнаете? Это я, Рэй!

— Рэй… — Дик посмотрел на него, коснулся его груди ладонью, словно убеждая себя в реальности видения. — Почему ты здесь? Тебя тоже жгут? Это нечестно! — оттолкнулся вдруг, упал назад, в тряпки и понес чепуху. Ладонь его была сухой и жаркой, и этот сухой жар Рэй продолжал ощущать на своей груди, как тавро.

— Принесите аптечку, — велел он лемурам.

— Человека к людям надо, — вякнул один из мусорщиков.

— Человека к людям нельзя, — Рэй сгреб его за шкирку, слегка встряхнул и отчетливо проговорил: — Скажешь людям — убью всех. Скажешь тэка — убью всех. Человек здесь будет. Аптечку неси.

Лемуров снабжали перевязочным материалом и дезинфицирующими средствами — с более серьезными болезнями и травмами они шли наверх, к медтехам тэка. Само собой, эта мысль первой пришла старшине лемуров в голову — чтобы тэка забрали человека отсюда. Но допустить этого было нельзя…

Лемур принес аптечку и Рэй начал перевязывать Дика. Со стороны его раны казались ужасными, и лемуры, собравшись кругом, жалобно попискивали и охали. Но Рэй видел, что его щадили. Медтех выбрал хлыст, которым можно выпустить много крови, но нельзя изувечить. Морлок, вполне способный когтями вырвать внутренности, нанес неглубокие раны. Все это оставляло надежду, что Дик как-нибудь выкарабкается сам. Что скоро ему станет лучше.

Лемуры уже и сами сообразили, что раненому нужно горячее питье и заварили белковую смесь. Ее давали им тэка, и был это, в общем, тот же бустер, только жидкий.

Когда Рэй закончил с перевязкой (возни было много — Дик то и дело вдруг начинал метаться), Рэй попробовал напоить юношу. Без толку — он не смог глотать, а когда бело-желтая жидкость наполнила рот — чуть не захлебнулся.

Рэй хотел было рыкнуть на лемуров «Ложку!», но тут один из них сам сообразил, что нужно, и всунулся ему под локоть с пластиковой ложечкой. Рэй взял ее, и тут силы его опять кончились: рука задрожала, смесь расплескалась по подстилке.

— Мне дай, — осмелевший лемур забрал ложку и миску, и осторожными движениями начал понемножку поить раненого.

А они не такая уж бестолочь, подумал Рэй; отполз в угол, где у них было вроде кухни (остальные порскнули оттуда при его приближении) и набрал в горсти сырого бустера из корзины. Есть хотелось зверски. Закусив, он нашел одеяло побольше, обернул им торс и устроился рядом с Диком.

Когда глубокий сон без сновидений сменился чуткой сторожевой дремотой, Рэй услышал надрывный кашель и заставил себя открыть глаза.

Кашлял, само собой, Дик. Кашлял так, что раны открывались, а сонных лемуров, которые притиснулись к нему со всех сторон, расталкивал руками. Лемуры во сне сбиваются в кучу вокруг самого крупного. Морлок был уже слишком велик, чтобы лемуры хотя бы в дрёме приняли его за своего — а Дик еще подходил под их стандарты. Не успевшие проснуться лемуры, в основном — детёныши, продолжали под него подкатываться — для них он был большой и теплый.

Рэй бросился водворил капитана обратно на подстилку, с которой от сполз почти наполовину — приступ кашля как раз прекратился — вытер мокрый лоб, завернул в тряпки: Дик теперь дрожал и стучал зубами от холода. Сонные лемуры снова начали проталкиваться к нему, и Рэй решил их не отгонять — пусть греют его и дальше.

Он вернулся к «кухне», набрал бустера и начал есть, усевшись рядом с Диком. Ему было тревожно. Время прошло — а никакого просвета не наступило. Дик то метался в жару, то мерз, то тихо стонал, то бредил, говоря на трех языках обрывки фраз, в которых едва ли три слова подряд были связны — но из того, что было связно, Рэй кое-что понял, и от горечи у него свело лицо. Сэнтио-сама не узнавал его, хотя несколько раз звал в бреду. Он звал и Бет, и капитана Хару, и шеэда, и леди Констанс, и говорил с ними так, словно они были здесь — но говорил всякую бессвязицу.

Упросив лемуров сварить еще белковой смеси, Рэй опять попробовал накормить Дика — но вышло хуже, чем в прошлый раз: раненого вырвало. Рэй сделал вторую попытку — с тем же успехом: ничего питательнее воды желудок Дика не принял. Вода почти мгновенно выступила потом, и от нового приступа кашля шарахнулись сонные лемуры. Рэй больше не смыкал глаз — едва усталость и собственные раны заставляли его хоть немного забыться, как его будил кашель, или вскрик в бреду, или непроизвольное движение руки. Рэй вскидывался каждый раз — ну, хоть что-нибудь, хоть проблеск сознания! — бесполезно.

У лемуров началась новая рабочая смена — пришли с работы те, кто их нашел и устроил. Значит, уже сутки они здесь… Сутки — и сказать, что капитану за это время стало лучше, значило бессовестно солгать. Рэй грыз свои когти, потом начал молиться.

— Бог, ты меня слышишь? Это я, Порше Раэмон, говорю с тобой. Вот уже восемь лет, как я решил служить тебе, и ни разу не обманул. Ты мне помогал сейчас, я знаю. Без твоей помощи мы бы не выплыли. Но неужели ты дал мне спасти капитана только для того, чтобы он умер в моих руках? Послушай, Бог, это же несправедливо, чтобы я остался жить, а он умер. Он лучше меня, и лучше многих из людей. Может быть, ты решил забрать его, чтобы он стал твоим святым? Может быть, ему уже пора? Но зачем тогда так мучить его и меня — пусть бы меня на арене убили, и кто-то из морлоков прикончил его быстро. Неужели ты избавил нас из рук этой сволочи только для того, чтобы он сгорел здесь? Ты же умеешь творить чудеса, Бог, ну так вылечи его. Пошли своего ангела, чтобы он нам помог. Или придумай еще что-то, ты ведь все можешь, я знаю. Я верю…