Сандра Маршак - Треугольник

– Да, – безмолвно ответила Сола и услышала беззвучный смех.

– Это и есть дилемма настоящего дьявола. Вы все полагали, что Гейлбрейс искушает вас. Глупцы! Вашим дьяволом-искусителем был и остаюсь я. Ты готова заплатить мне за то, чтобы они никогда не узнали твоего выбора?

У Солы перехватило дыхание.

– Что же ты запросишь с меня?

– Нечто большее, чем твоя душа.

Идти становилось все трудней, а ощущение незримого присутствия «Единства» все кошмарней. И настал миг, когда Маккой наткнулся на плотное псионное поле. Сканер никак не среагировал на него, зато живот доктора отозвался резкими спазмами, а ноги полной беспомощностью. Мистер Добиус был не в лучшем состоянии: он не мог сдвинуться с места из-за того, что два его мозга не могли придти к согласию.

Гейлбрейс, видя их затруднения, удовлетворенно заметил:

– Вы хотели испытать на себе «Единство»? Вот и пришло ваше время. Он протянул руку, дотронулся ею до лица Маккоя.

Доктор не стал сопротивляться, только покрепче сжал челюсти, потом произнес:

– Вытащите их оттуда.

– Сначала нам надо попасть туда через мистера Добиуса, – ответил Гейлбрейс, растворяя сознание Маккоя в «Единстве».

После короткого замешательства доктор с изрядной долей любопытства обнаружил, что смотрит на мир чужими глазами, ощущает себя в чужом здоровенном теле, испытывая непреклонную решимость добиться поставленной цели. В следующее мгновение он уже смотрел глазами Добиуса. Последовало еще одно перемещение, и Маккой осознал, что они втроем попали в поток «Тотального Единства». Поток был мощный, всепроникающий, но неожиданно в нем почувствовались какие-то завихрения, стремительные противотоки, свидетельствующие о беспорядке, неповиновении, о прямом бунте.

«Тотальное Единство» охватило смятение и каждой своей отдельной «клеточкой» оно сознавало, что вулкан вышел из повиновения и вот-вот все рухнет. Но все частицы удерживались на своем посту спокойной волей Солженова, который как бы завис в пространстве над огненным потоком лавы, не спуская глаз с Солы Тэйн, одиноко стоявшей на крохотном уступе среди огнедышащего озера.

Но вот Солженов почувствовал присутствие Гейлбрейса и голографическое изображение его повернулось лицом к послу и сопровождавшим его людям.

Неожиданно для себя Маккой стал видеть глазами властелина этой преисподней, услышал его мысленный приказ сформировать голограммы Гейлбрейса, Добиуса и его. Что в считанные секунды и было исполнено. Кирк, Спок и Сола вскинули головы вверх, и Маккой увидел их уже своими глазами, хоть мог еще смутно улавливать мысли обоих «Единств».

– Как видите, Гейлбрейс, и вы, доктор, – заговорил Солженов, – а также и ваш сопровождающий, испытание уже началось. Сола может спасти только одного из них, соединившись с ним и став моим орудием. Это выбор между жизнью и смертью. Мне совершенно безразлично, какого мужчину она выберет, – дело не в них, а в ней, в ее потенциальных способностях. С Солой и только с Солой, посол Гейлбрейс, «Единство» придет в Галактику еще при жизни любого из нас. И положит конец всем войнам, решит проблемы всех одиночек-индивидуалов. Жизнь обновится, станет формой деятельности «многоклеточного» единого организма.

– Только в том случае, если я присоединюсь к вам, – вставил Гейлбрейс. – А если нет, Галактика станет полигоном соперничества между разными «многоклеточными» организмами. Возможно, это и продвинет эволюцию дальше, а возможно, положит начало битве титанов, по сравнению с которой все прежние войны окажутся невинными бескровными стычками одиночек.

Солженов злорадно усмехнулся;

– Вот именно. Предстоящая битва титанов будет такой, что на ее фоне Армагеддон предстанет легкой разминкой перед сражением. О компромиссе не может быть и речи, Гейлбрейс. Ваша прекрасная мечта о множестве «Единств» – всего лишь химера. Должно восторжествовать одно единственное объединение, иначе неизбежна война всех против всех. И только «Тотальное Единство», вооруженное силой Солы, приведет ко всеобщему объединению.

– Почему? – выкрикнул вдруг со своего уступа смертельно бледный Кирк, найдя откуда-то силы и на крик, и на вспышку страстной мысли. – Почему множество и разнообразие форм существования непременно должно означать вражду и неприязнь? Даже мы, одиночки-индивидуалы, познали и в любви, и в дружбе единство, которое понимаем не так, как вы. Для нас ваше «Единство» означает разрушение и неизбежный конец неповторимой, уникальной сущности, ее обезличивание, обесчеловечивание. А наш вид единства – Кирк указал рукой на Солу, на Спока – это торжество человеческой личности. И любовь с ее страстью, и дружба, да, в конце концов, и право на индивидуальный выбор существуют лишь благодаря различию между отдельными личностями. И все это мы потеряем в вашем «Единстве», потому и сопротивляемся вам, не жалея своих жизней. Так почему вы не допускаете мысли, что два разных единения могут стремиться друг к другу как раз благодаря своим несхожестям? Что мешает вам искать дружбы или даже любви между вашими общностями?

– Мешает посторонняя сила, – ответил Гейлбрейс. – Сообщество либо развивается и крепнет, либо хиреет и погибает.

– Младенцы рождаются беспомощными, – возразил Кирк. – Но дети развиваются и крепнут, а взрослые – любят.

Солженов пожал плечами.

– Капитан, вам выпала счастливая случайность жить в зрелую пору расцвета вашего вида. Мой же вид находится в стадии младенчества. Откуда мне знать, каким будет мое «Единство» в пору его зрелости? Может ли гусеница представить себе бабочку, в которую ей суждено превратиться? Но гусеница обязана сплести свой кокон, а я свой. Но мы отходим от сути дела. – Он посмотрел на Солу. – У тебя мало времени, моя дорогая. А у них еще меньше. – Солженов указал рукой на Кирка и на Спока. Твое решение?

– Сола, – твердо сказал Кирк, – не заключай никаких сделок, помоги Споку, а со мной все будет в порядке.

Сола обратилась к нему:

– А с кем и какую сделку заключишь ты? Ведь если я откажу Солженову, то он бросит тебя на произвол судьбы и ты неминуемо погибнешь. А без тебя у нас со Споком ничего не останется.

– Ты права, – вмешался вулканец. – Вызволи капитана, а я постараюсь выбраться сам, своими силами.

– И ты заставишь меня жить потом, зная, что ты солгал? О чем ты говоришь, Спок?

Он отвел от нее взгляд и глухо проговорил:

– Ты обязана жить. Только забери капитана.

Сола повернулась к Солженову:

– Я не могу выбирать между ними и не буду.

– Ну что ж… – развел руками Солженов. – Или приговаривай их обоих к смерти, или соглашайся на мои условия.

– Я… – начала было Сола, но Кирк прервал ее: