Джин Де Виз - Предатель

– У меня хорошая память, но не настолько. Это вы обладаете, фотографической памятью, а не я.

– Вы смогли бы вспомнить состояние экрана компьютера, чтобы найти путь к спасению?

– Но тогда прошло всего несколько секунд, а не часов.. И у меня был компьютер, чтобы попробовать различные варианты!

– Вы все это проделали в течение нескольких секунд.

– Но у меня тогда просто не было другого выхода, мистер Спок.

– У вас его и сейчас нет, мистер Финней, если вы хотите выжить, если хотите спасти Федерацию.

– Если вы намерены остаться в живых в течение ближайших тридцати секунд, мистер Финней, или как там вас зовут, – сказал крупный мужчина среднего возраста, угрожающе приближаясь, – вы будете делать то, что вам сказали! Немедленно!

Следующие десять минут Финней напрягал память, но тщетно. Чем сильнее он старался сконцентрироваться, чем упорнее пытался задержать ускользающие изображения экрана компьютера, тем хуже у него выходило.

– Ничего не получается, – безнадежно произнес он. – Я не могу вспомнить.

– Я предупреждал... – начал тот же самый мужчина, но, прежде чем он успел закончить фразу, Спок встал между ними, легко отстранив его.

– Есть другая возможность, – сказал Спок, поворачиваясь к Финнею. – Мистер Финней, вы знакомы с достижениями вулканцев в области изучения мозга?

– Я слышал о них, но точно не знаю, что они из себя представляют. Я не сумею познакомиться с ними за оставшиеся два часа, даже если они и помогли бы мне все вспомнить.

– Я не предлагаю вам это, мистер Финней. Если вы мне поможете, то ваша память станет мне доступна. Вместе мы добьемся успеха.

Маккой повернулся к Споку.

– Ты говоришь о телепатическом контакте – с ним?

– Вы же не откажете ему в медицинской помощи, доктор?

– Конечно нет, хоть это и соблазнительно, но...

– Не беспокойтесь, доктор. Это всегда неприятно, поэтому личность моего партнера не имеет значения и в любом случае не сможет помешать моим усилиям в таком срочном и важном деле.

Спок повернулся к Финнею.

– Я попрошу вас не сопротивляться мне. – Финней отпрянул.

– Я слышал об этих ваших телепатических трюках. Вы что, хотите проникнуть в мой мозг?

– Это более сложный процесс, мистер Финней, но вы можете оперировать теми терминами, к которым привыкли. Если у меня получится, наши разумы проникнут друг в друга. Наши мысли станут общими, как будто у нас один мозг.

Голос Спока был как всегда спокоен и бесстрастен, но когда Маккой взглянул в его лицо, то заметил в глазах вулканца – ему показалось, что заметил – тень приближающейся боли. Телепатический контакт предполагает полное слияние личностей двух людей, крушение всех тех барьеров, которые воздвигались ими всю жизнь.

Финней громко сглотнул.

– Может быть, попробуем что-нибудь другое?

– Если бы существовал другой способ, мы бы попробовали!. – раздраженно ответил Маккой, а затем махнул рукой крупному мужчине, который угрожал Финнею. Они вдвоем стали по бокам Финнея, который растерянно посмотрел на них, а затем глубоко вздохнул, закрыл глаза и замер в ожидании. Его вспотевшая кожа вдруг приобрела необычайную чувствительность, так что ткань одежды стала казаться ему наждачной бумагой. Не в силах унять дрожь в своем сопротивляющемся теле, Финней беспомощно ждал, когда посторонний вторгнется в его мозг. Все звуки перестали существовать для него, кроме шуршания ботинок приближающегося Спока, дыхания вулканца, стоящего всего в нескольких сантиметрах, и ударов собственного сердца, которое, казалось, готово было выскочить из груди. Звук дыхания Спока на секунду прервался, затем послышался глубокий вдох, и Финней почувствовал прикосновение ладони к своему лбу, и затем пальцы вулканца крепко сжали его виски и затылок.

Сначала он ничего не почувствовал, кроме прикосновения, и подумал: "Не получается. Я спасен. Мы все умрем, но я спасен". Долгие мгновения, показавшиеся ему часами, эта мысль повторялась в его мозгу, словно молитва, сердце продолжало колотиться, а прикосновение одежды к коже вызывало боль. А затем его внезапно захлестнула волна тоски, такой сильной, что слезы брызнули из-под плотно сжатых век.

"Не мой! – пронеслось у него в мозгу. – Не мой". Но в то же мгновение он понял, что это его боль, его разум. Это то, с чем он жил, что носил в себе всю сознательную жизнь, и он не понимал, как до сих пор еще не сошел с ума. Но его разум не выдержал еще тогда, когда дочь...

Нет, это уже был кто-то другой, другая боль, которую он не мог вместить и которой он не мог управлять, хотя понимал, что она как-то связана с той, другой тоской, пришедшей неизвестно откуда и терзавшей его, а затем они стали неразличимы, подобно тому, как вероломство Кирка становилось давней дружбой и преданностью и спустя долю секунды снова превращалось в измену, а лицо его врага-друга – один и тот же образ для обоих мучительных воспоминаний – кружилось перед ним, заставляя его мысли меняться, как в калейдоскопе, от ненависти к преданности, не задерживаясь ни на чем, пока ему не показалось, что Кирк сам стоит перед ним, готовый снова предать или помочь.

Отпрянув, он почувствовал, как пальцы Спока впились в его виски. Не в силах освободиться, он мог только стоять, изумляться и покоряться силе нахлынувших чувств, как вдруг... Голос. Сквозь двойную боль пробился голос. Он говорил медленно и отчетливо, приглушая ее и поднимаясь над ней, хотя и рождался в ней самой. С необычайной настойчивостью и осторожностью голос повел его от настоящего к прошлому через его внезапный приход в сознание, через падение челнока, взрыв патрульного судна, бегство с корабля Кармоди, обнаружение...

"Вот здесь! – беззвучно произнес голос, когда из океана боли всплыло изображение экрана компьютера. – Вот что мы ищем".

Посещение каюты Спока было подобно транспортации в другой мир. От внезапной жары, как в пустыне, у Кирка перехватило дыхание, а мрачный красный свет на мгновение вызвал ощущение, что глаза его застилает кровавая пелена. Обычно Спок поддерживал в своей каюте условия, более сходные с земными, но последние несколько дней он пытался прорастить семена какого-то напоминающего кактус растения с родной планеты...

Когда дверь закрылась за ним, Кирк вдруг понял, что эта обстановка может больше рассказать о Споке, чем что-либо другое. Больше, чем его логическое мышление, чем способность спать с открытыми глазами, даже больше, чем заостренные уши и зеленая кровь. Комната напоминала Кирку об инопланетном происхождении его первого помощника. Все это также свидетельствовало о силе духа вулканца и его преданности не только Джиму Кирку, но Звездному Флоту и Федерации. Для Спока рубка управления и весь "Энтерпрайз", за исключением этого редко используемого убежища, были чужим миром, со слишком ярким и резким светом, низкой температурой и лишенными логики, а часто и бессмысленно жестокими обитателями. Но даже предвидя то физическое и психологическое давление, которое ему приходилось выносить, вулканец выбрал свою судьбу. Он остался верен своему выбору и себе, несмотря на постоянный соблазн "быть более человеком", к чему Кирк сам его часто подталкивал, несмотря на упорное, хотя и не высказываемое годами желание Сарэка, чтобы их с Амандой единственный сын пошел естественным для вулканца путем, что было бы намного проще, менее болезненно эмоционально и физически. Но он выбрал Звездный Флот, чтобы бесчисленное количество раз подвергать свою жизнь опасности. Он даже рисковал своей честью, которая была для него важнее жизни, но все же менее важной, чем преданность тем, кто ему доверял. И он доказывал это не один раз, особенно в том, последнем путешествии на Талос-4 со своим другом и наставником Кристофером Пайком.