Андрей Ливадный - Душа одиночки

Порознь – нет.

Была машина, и был человек.

Судьба заставила их слиться вместе, стать кем-то иным…

И вдруг, как вспышка пришло недавнее воспоминание.

Медленно падающий из разжавшихся пальцев механический ключ.

Покосившая прожженная кумулятивной ракетой поворотная платформа «Фалангера», и голос, зовущий из ниоткуда:

Помоги.

Смерть подошла и заглянула в его глаза, пытаясь сквозь точечные зрачки видеокамер заглянуть в душу «Одиночки», вновь полноправно овладеть ей.

Алан снова вздрогнул.

Машинам все равно. На то и существует программная оболочка, чтобы они шли до конца, исполняя свое предначертание.

За много лет до рождения Мерфи, группа людей решила изменить мир, рассудив, что количество жизней, отданных во имя принадлежавшей только им идеи не существенно.

Теперь история повторялась, пусть она разнилась в частностях, но в общем…

Рейчел.

Чем она отличалась от него?

Меньшим количеством кибернетических элементов, соединенных с рассудком, а, следовательно, – с душой?

Во имя чего она подвергала себя осознанному смертельному риску? Почему не страшилась стать на этот путь, чтобы медленно, день ото дня, бой от боя, черстветь, превращаясь в идеальную машину для убийства?

Нет ответа.

Может быть, она просто не знает, как это происходит в действительности?

Нет аналогий. Он первый, кто должен сделать выбор.

Две половинки единого целого, сторонившиеся друг друга, медленно робко сближались.

Я буду сражаться.

Не потому, что не умею делать чего-то иного, – Мерфи в этот миг вдруг припомнилась просмотренная видеозапись, где маленькие, грозные и неустрашимые в прошлом механизмы, сменив бесполезное, лишь пожирающее энергию оружие на более функциональные модули, дрались за обладание энергоблоком посадочной капсулы.

Это тоже жизнь, – подумалось ему

В ней есть свои радости и горести, свои стремления, своя красота, недоступная человеку и машине в отдельности.

Только вместе возможно пройти этот путь. Сказать «нет» тем людям, что сидя в тиши кабинетов, решают, кому жить, а кому умирать, кто намеренно будит исчадия прошлой войны, чтобы заново перекроить существующий мир.

Алан понял, что должен сделать. Теперь замысел Вадима Петровича стал полностью ясен.

Командир их маленькой группы заглядывал далеко вперед, он предвидел развитие событий, знал, что спустя несколько дней всколыхнется вся Обитаемая Галактика, когда в соседней звездной системе начнут гибнуть люди под безжалостными ударами разбуженных от ледяного сна серв-машин.

Что смогут противопоставить им соединения частных воинских формирований?

Ничего. Их судьба – погибнуть, чтобы развязать руки кому-то из власть предержащих.

Алан мог уйти, он это знал. Уйти даже сейчас, но кто остановит серв-батальоны злополучного резерва, чьи машины оснащены серийными «Одиночками», доказавшими свою непобедимость на полях сражений прошлой войны? Для них не играет никакой роли срок давности, у них отсутствуют понятия добра и зла, есть только текущая задача, с которой они без сомнения справятся.

Свет в конце тоннеля.

Он разгорался все ярче, с каждой наносекундой.

Есть другие «Одиночки», для которых не все так просто и очевидно.

Те, кто не выстрелил в девочку, а значит, сохранил на своих носителях человеческую сущность пилотов.

Они не уже не будут страдать и мучиться как он, – Алан откроет им свою душу , чтобы после задать простой вопрос, и получить на него столь же простой, однозначный ответ: мы новая форма жизни, или набор микрочипов, удачно адаптированный к нейросетям?

Пусть те, кто уже однажды прошел тест на человечность, либо подтвердят его правоту, либо признают, что в их матрицах нет самосознания, а значит понятия добра и зла, чести и бесчестия, любви и ненависти для них лишь символы утраченного языка.

Почему-то в этот миг Алану вспомнились слова того незримого оператора, что сортировал кристалломодули:

У нас осталось слишком мало людей, чтобы разбрасываться матрицами сознания пилотов.

Тогда война катилась к страшному финалу, и не подразумевал ли незнакомый Алану офицер, что среди бесчисленного количества произведенных киберсистем, которые по определению должны были уничтожить все живое, и бессмысленно воцариться на мертвых планетах, останется хотя бы малая доля тех, кто сохранит на своих носителях человеческие души?

Он давал им право на жизнь, на осознанный выбор, а в тех страшных условиях это было равнозначно надежде на возрождение.

Алан не мог знать этого наверняка, – сейчас, по истечении всего нескольких десятков секунд, он с усилием отнял ладонь от холодной брони лобового ската БМК, чувствуя, как соединились две разнородные половинки его души.

Он снова принимал приглашение, но на этот раз он пойдет в смертельную схватку ради жизни. Новой жизни, какой еще не знали просторы Вселенной…

Это был его личный выбор.

…

– Что-то не так, лейтенант? – Дошел до его сознания голос Скарма.

– Все в порядке, котенок. – Мерфи обернулся. – Это прекрасные машины. Думаю, мы возьмем две из них.

– Связаться с командиром?

– Да. Передай ему, что мне необходим час на полную реактивацию энергосистем и тестовую проверку программных модулей. Мы наверстаем это время.

– Тебе нужна помощь?

– Было бы неплохо. Кто-нибудь из вас знаком с устройством БМК?

Беглов кивнул.

– Я водил такие машины. Правда, более поздней серии.

– Это не имеет значения. Как ты относишься к нейросенсорному контакту, Антон?

– Нормально.

– Тогда давай приступим к осмотру.

– Добро. – Беглов обернулся. – Скарм, доложи командиру. Мы с Мерфи займемся техникой.

Юнона. Восемнадцать часов до прибытия «Альфы».

Спустя сорок минут две боевые машины космодесанта появились на пологом пандусе, ведущем из глубин подземного ангара к солнечному свету.

Рейчел первая заметила их, потому что ждала.

Ее чувство, внезапно вспыхнувшее на далекой планете Элио, не угасло, напротив, оно разгоралось с каждым днем, часом, но Антон…

Да, он был внимателен к ней, но больше ни разу не произнес этого слова: милая.

Неужели тогда в момент смертельного риска, это была лишь дежурная фраза, точно рассчитанные слова, призванные на краткий миг сблизить их души?

Нет. Рейчел не хотела, отказывалась думать об этом…

…Боевая машина космодесанта – пятнадцать метров сплошного керамлита, восемь независимых ведущих осей, громадные похожие на фрезы, литые колеса, вращающиеся с едва слышным шелестом, приводя в движение двадцать тонн брони и механизмов, – со стороны БМК выглядели угрожающе, но взгляд Рейчел и тут сумел отыскать пусть зловещую, но эстетику форм.