Дж. Грегори Киз - СМЕРТЕЛЬНЫЕ СВЯЗИ: ВОЗВЫШЕНИЕ БЕСТЕРА

Большинство его новых приятелей были поздними – большинство выросли при биологических родителях. Все они были верны Корпусу, все полагали Корпус матерью и отцом – но суррогатными матерью и отцом, заменившими их родных.

Для Эла Корпус был его первой матерью, первым отцом, и все же, вопреки этому, его чувства к Бею были – если он был честен с собой – сыновними. Примитивные инстинкты, которые даже лучшие телепаты унаследовали от своих предков-простецов, все еще жили в нем, побуждая воспринимать в качестве родителей человеческие индивидуальности.

Лица, которые он когда-то видел во снах, ушли, отступили вместе с детством и Смехунами – но их место заняло лицо Бея.

Это было неправильно. Все мы друг другу матери и отцы. Это был урок, полученный от Смехунов. Это был урок Корпуса.

Это не очень-то его утешало. Он скучал по Бею.

Он встряхнул головой. Возбужденная беседа вокруг него переменилась, и он попытался сосредоточиться, уловить. Он не хотел, чтобы они думали, будто он невнимателен к ним, что он не дорожит ими. Это был один из уроков Бея – если показываешь кому-то, что дорожишь ими, это автоматически делает тебя ценным для них.

Так что он включился в разговор, оттолкнув Сандовал Бея на дальний план сознания.

Получасом позже в бар вошел пси-коп. Он огляделся, и, едва его взгляд упал на Эла, направился к ним.

– Альфред Бестер?

– Сэр? Да, сэр, это я, сэр.

– Не пройдете ли вы со мной?

– Конечно, – он повернулся к остальным. – Ребята, увидимся на тренировке утром.

– Ясное дело, Эл. Ты сегодня показал класс.

– Вы тоже, ребята. Пока.

Пси-коп пошел скорым шагом.

– Сэр? Могу я спросить, куда мы направляемся?

– В офис директора, – сообщил ему коп. – Директор Джонстон желает вас видеть.

– М-р Бестер.

Эл никогда не слышал, чтобы его собственное имя звучало так угрожающе. Директор сохранял свою знакомую тусклую улыбку, как при появлениях на экране с какими-нибудь сообщениями.

– Сэр.

– В последнее время я слышал о вас хорошие отзывы. Да будет вам известно, что многие ваши учителя беспокоились о вас. Как и я сам, после того маленького инцидента в Париже. Мне очень приятно сказать, что с тех самых пор вы ни у кого не вызвали ни малейших нареканий.

– Благодарю вас, сэр. Уверен, я усвоил ценный урок.

Директор кивнул.

– В этом году вы оканчиваете Начальную Академию?

– Да, сэр, если мне будут по плечу требования Корпуса.

– О, я уверен, с этим у вас не возникнет проблем, м-р Бестер. Все ваши наставники, кажется, совершенно уверены в вас.

– Рад слышать это, сэр, но, конечно, я не обольщаюсь.

– Уверен, нет, – директор помолчал, взял маленький бокал, до половины заполненный, похоже, водою, и откинулся в своем мягком кресле. – Видели ли вы в последнее время д-ра Сандовала Бея?

Тут-то Эл и почувствовал это, слабое прикосновение, покалывание кожи. Кто-то, где-то сканировал его, очень легко, как коммерческий тэп.

– Нет, сэр. Уже несколько месяцев.

– Вы двое проводили порядочно времени вместе. Вы даже побывали с ним в рейде, я припоминаю. Нет-нет – не бойтесь признаться, он заявил об этом здесь, в этом самом кабинете.

– Так он и мне сказал тогда, – ответил Эл.

– Знаете ли вы, почему он так интересовался вами? Он защищал вас при разборе вашего дела, взял вас под свою опеку. Вы двое регулярно встречались месяцами.

– Не могу сказать, сэр. Он спас мне жизнь в Париже, я полагаю, одно связано с другим. Он думал, что я недостаточно образован.

– Действительно? Он это говорил? И в чем же, он чувствовал, Корпус не справился со своей образовательной задачей?

Эл внезапно ощутил, будто попался в ловушку.

– Я не это имел в виду, сэр. Тут вина не Корпуса, а моя собственная. Уроки, которые, по мнению д-ра Бея, должен был я усвоить, все время были передо мной – я просто не учил их.

– И что же это могли быть за уроки?

– Я… – Эл осознал, что трудно сформулировать то, что ему дал Бей. – Он научил меня ценить других людей. Сотрудничать с ними, пытаться понять их точку зрения.

– Так-так. А эта Беглянка, что вы ловили вместе, эта Фатима Кристобан – он учил вас понимать ее точку зрения? Учил он вас сочувствовать мятежным телепатам?

У Эла вдруг стало очень сухо во рту. Было что-то – какой-то подтекст в этой беседе – исходившее от директора. От отчаянно попытался игнорировать это.

– Я… она запуталась, сэр. Сильно запуталась. Я полагаю, что чувствовал к ней жалость.

– Скажите мне, м-р Бестер, – сказал директор очень тихо. – Если вам придется выбирать между мятежным телепатом и… простецом… который лоялен земному правительству и принципам Корпуса, кого вы выберете?

– Я верен Корпусу, сэр. Мятежник есть мятежник.

– Так-так. Похвальная позиция. Думаете, д-р Сандовал Бей разделяет ее?

– Конечно, сэр, – но он почувствовал искру сомнения в этом. Бей мог – всего лишь мог – при определенных обстоятельствах – предпочесть телепата.

И он понял, с упавшим сердцем, что это сомнение услышано и замечено кем-то, невидимым для него.

– Очень хорошо. Это все, м-р Бестер.

И уходя, он ощутил ту же вспышку ненависти, что почувствовал в тот далекий теперь день, когда впервые увидел человека с ледяными глазами. И было кое-что еще – опасность, угроза. Не ему, а Бею. И смешаны они были с ужасающим торжеством.

Он силился справиться с дыханием всю дорогу домой. Бей был в опасности – в серьезной опасности, в этом он был уверен. Он должен его предупредить, пойти к нему в кабинет… Нет, это безумие; послать ему анонимное сообщение.

Но что, если Бей действительно предал Корпус? Не будет ли также актом измены предупредить его?

Но это же совершенно невозможно. Бей и был Корпус, олицетворяя все доброе в нем. Даже если он и симпатизировал некоторым мятежникам, это не значило…

Директор – простец, завистливый, помешанный на власти простец, который… Он гнал эти мысли, но они возвращались. Бей в опасности. Разве можно

бездействовать?

Тут он свернул за угол и какое-то мгновение не мог понять, где находится, как ноги привели его сюда, почему мир вдруг так ожил. Почему ему снова шесть лет и вся жизнь с той поры – сон.

Место. То место, которое Смехуны выжгли в его сознании. Все это вернулось – страх, стыд – больше всего стыд. Он почувствовал спазм в груди, но усмирил его в своем сердце, прочно, холодно и торжественно. Скрипя зубами, с подергивающимися веками, он сжал руку в кулак и поспешил прочь, пока ощущения не угасли, не стали снова воспоминаниями.

Они пытались провести его. Вот что они пытались сделать. Директор намеренно заставил его думать, что Бей в опасности, чтобы проверить его лояльность, его обязательства перед Корпусом. Если он сейчас пойдет к Бею, все будет кончено, все. Никакой Высшей Академии, никакого будущего в Метапол, ничего.