Александр Грог - Время Бригадиров

Ахнули только один раз - когда тощий (с завязанными-то глазами) рискованно перебросил нож с правой руки в левую, а во второй раз ахнуть не успели. Никто не сообразил, как это он умудрился руку вынуть из локтевого сустава (что резиновой стала на всю свою длину), но уже развернулся хитро - через спину, закрутился на собственную руку, пошел с круглым в обнимку - то, чего каждый стремился бы избежать и ударил ножом за себя. Да так удачно воткнул, что круглый тут же замер и глазами помутнел. Не пикнул, смертного слова, как принято, не сказал, а только плюнул кусочком от прокушенного языка.

Еще заметил. Что когда нож уронил, ее ногу убрал, чтобы не воткнулся. И подумал - как это? ведь глаза же завязаны. Не урод ли, случаем? Нет ли в зале ментального слухача, который ему нашептывает, сбрасывает картинку. Пробежался взглядом по залу, вылавливая странности.

Тощий нож не выдернул - оставил. Бригадир одобрительно крякнул. Это, чтобы не брызгать по хрычевне, чтобы хозяину уборки было меньше, посетителям неудобств, а друзья все до капли сцедить. Похоже, только Бригадир, да Хрычмастер и оценили великодушие.

– Нечестно! - орали те, кто проиграл, и пошла кутерьма.

Бригадир, по дурной молодости, может, и поучаствовал бы, но теперь, когда заматерел, подобных дел сторонился - за них не платят.

Веник растерялся - которого тут дебошира первым выносить? Потом, некоторые еще, в запале, и ножи повыдергивали - порежут сверх тарифа, а он на полставки. Нерентабельно.

Хрычмастер сообразил - пойдет большое кровопускание, закроют хрычевню на карантин. Моргнул перевертышу. Тот вскочил - побежал через середину, и стало не только посуду, но и всех переворачивать вверх тормашками. Такое Бригадир в первый раз видел. И даже залюбовался зрелищем, пока перевертыш к нему не приблизился, и дальше уже не любования стало, картинка изменилась. Столы перевернуло и опустило, и Бригадира опустило мордой вниз (хорошо, не на ножку). А перевертыш круг сделал и в двери. Тут все забыли: из-за чего грызлись и только мечтали, чтобы перевертыша поймать и так же им поиграться, как он со всеми. Но те, кто выбегал, вернулись еще более злые, перепачканные, значит, и там попереворачивал, покулял - теперь долго не покажется. Не только один Бригадир сообразил, что это по знаку Хрычмастера сотворилось. Не из собственного же желания перевртыш попрек общества пошел? Явно кормежку свою отработывал. Некоторые подступились, облаяли Хрычмастера, но лениво, кто знает, что у него еще в рукаве припасено…

– Найдешь?

– Если глаз набит, да место знаешь…

– Тут ходьбы дня четыре, не больше.

Куда же больше! А хоть бы и два! Здесь не тем местом замеры идут. Ходить и вокруг города можно, - думал Бригадир, но благоразумно держал в себе.

Но Смотрящий просек, охватил с ног до головы цепучим взглядом то ли биосапера, то ли заядлого грибника - дел по сегодняшним временам в опасности почти сравнявшихся. Бригадир грибов на себе не знал, а те прыщи, что имелись, хоть и от взрывного фурункулеза, но попрятаны под одеждой и не так досаждали, чтобы съеживаться от направленного глазного излучения. Но личный Чур чужой взгляд почувствовал, вскарабкался плечо, где, встав на задние, да облокотившись передней правой на голову Бригадира, стал демонстративно нагловато отфильтровывать опасность, забирая и рикошетя плохое отфильтрованное. Голову не царапал, остатки волос не драл, значит, ничего серьезного. Сам с кулак, но лапки с коготками опускает длинные. Чур не только для этого. Распластаться может - лечить раны вроде пластыря. Хорошо, когда промеж ног не болит, а то ходишь враскорячку - непутевые женщины оглядываются, глазки строят. А вот, когда на плечо выползает - разбегаются, рожа у него сильно неаппетитная. На плече он вдвое надувается, страшней пытается казаться. Глазки горят - защищает хозяина, и зубки показывает (все четыре ряда), но они - Бригадир знал - мягонькие, только для виду.

– Пластырь свой ползающий убери! - сказал Смотрящий. - Не в форме я сегодня, не гипнотизирую, не до того.

Смотрящий любит иной раз кодировать "на приказ". Бригадир по себе знал, потому, случай подвернулся, сразу же завел личного чура. Да и какой бригадир без чура! Не солидно, не по должности. Чур не только лечит, но и наваждение способен отсекать, тем сам кормится и лечится, еще вроде как, лакомство для него. Зверюка - "чур домашний", выходит недешево, но Бригадиру некоторым образом повезло. Сторговал облезыша ниже самого нижнего номинала. Но как любил говаривать (шутил один покойный знакомец) - "ни один чур на чура не похож, ни рылом, ни характером, ни навыками, ни ценой". А Бригадир, обзаведясь собственным (исключительно, чтобы повысить статус), мог бы добавить собственное наблюдение: "потрепанностью тоже". Но "понты нарезать" не будешь - вид у Чура нетоварный. Засмеют. Верно, во всяких баталиях с прежним хозяином побывал, но выжил, что удивительно, это редкость для чуров. Прикипают они к своим хозяевам больше, чем шкурой - душой. Понятно, что болел. То, что от шкуры осталось, торчало во все стороны свалявшимися комками, словно это припарки к телу присобачены. А про душу у чура не спросишь - он сам душа.

Безрукий Ортодокс тоже был здесь, но в суть Бригадирскую смотреть не пытался, иначе бы Чур почувствовал. Еще совсем недавно не был безруким - это неприятность недавняя (Бригадир покосился на Смотрящего). Да и, если подумать, в Ортодоксы тоже выбился не так давно. Каким-то шаманом, застрял здесь, отбился от транзита и скучал. Должно быть, со скуки поставил киоск, потом нашаманил себе большой лабаз, и, должно быть, уж от совсем большой тоски сделал так, что половина крыток города оказались его, а остальные существовали не иначе как на паях.

Впрочем, он этим не кичился, держался скромно.

В черной долгополой шляпе и узеньких длинных вьющихся бачках, которые чернил и завивал на бигуди, чтобы соответствовать древним представлениям - каким должен быть настоящий Ортодокс - все были уверены, что именно они (бачки) приносят удачу. А разорившийся крытники по-пьяне, не раз собирался ему эту висячую удачу обрезать, да заодно в дурном костре сжечь и саму шляпу. Но дальше слов дело не заходило, верно, этот шаман и вправду был настолько удачлив.

– Налево не думай сплавить! - сказал Смотрящий.

– Я валенок, потому левым или правым не могу быть.

Бригадир отвечал скромно. В воде с курощипами не ссорятся. И всем видом олицетворял скромность. Тем более, что не одни. И Смотрящий, нет-нет, а в тот угол глянет, где безрукий святой Ортодокс присутствует, сидит в своей черной долгополой шляпе, которой даже за столом не снимает и, по слухам, спит в ней, но здесь Бригадир не верил - поля бы помялись сзади, тут разве что голову на специальные помочи подвязывает.