Александр Грог - Время Бригадиров

На всякий-про-всякий, прежде чем снести чужое в Дурной Амбар (куда складывали непонятное), мокнули все в семиключие. Механизм оставил после себя радужное пятно на воде, как от гнилого жиру. А с полотен вода скатывалась, не впитывала. Самое место подобному в Дурном амбаре. Бабы, правда, зарились порезать полотно на косынки от дождя, но Старый не дал, хотя и сам, нет-нет, вспоминал ровную бечеву, как раз подходялую на нижний шнур к сетям - обожженные глиняные катыши сети были точь-в-точь по ей!

Пирей-Кузьма с какой-то ревности развил деятельность; рассказывал, что ситянские тоже как-то так приютили чужака - тот обжился и… И пошли телом хилые, мозгами изворотливые - кукушкины дети! - испортил породу, не стало среди них прямодушных. Растравил душу Кузьма. Совсем посмурнели. Рассказывал, что на войну, когда Южные с Западными схлестнулись, летали на таких вонючках вражьи разведчики. Их сбивали, даже он, Кузьма, сверг одного, потом бегал смотрел на урода, но и тот не был таким белесым, вроде червя подземного. Может быть, от ихней он, подземной породы? А если так, чего, спрашивается, в небо полез? Не за худом ль?

Какие вражьи летуны не пояснял, как и все на той войне искал не славы, а прибытку, потому менял стороны по оплате. Лесные ходоки всегда в цене, и до времени удавалось ухватить, кусануть свое с той и с этой стороны. Но разумения вовремя остановится Кузьме, видать, не хватило… культя вместо руки - неважный прибыток.

Деревня звалась Недомерки.

Больших полей здесь не держали, не лежала душа к пашне, не было охоты ломаться на просторном. Приварок шел с леса, да огородов, но больше всего давала речуха. Рекой ее грех назвать, на реку она не тянула, но уже и не ручей - это точно. Что-то промеж них, нету такому названия, одно слово - Речуха!

Земля со стороны деревни была жирной, как нигде. А на той стороне стеной стоял лес - тоже изрядное подспорище, если с умом, да терпением.

Бригадир, выбрав момент, когда никто не видит, пришел к раненому словом перекинуться.

– Здравствуй, арестант! - сказал давнему знакомцу. - Опять в небо полез? Первый раз, понятно - подневольный, а сейчас-то зачем?…

Ответа от него не ждал. Не те вопросы, на которые ответ интересен - праздные. А вот потом спросил главное.

– Если подвесить тебя не дам, в чистые выведу, снесешь меня до города? Мотор твой с тряпками двоих подымит?

Арестант вместо того, что прямой ответ дать, словно ортодокс какой-то давай вопросом на вопрос, сам взялся расспрашивать.

– Что, здесь и города есть?

– Один точно есть, если с последнего раза лишнего не надурили. По любому, хоть развалины, а должны остаться. Второй такой же - Неволь называется. Там собственные заморочки. Первый мне больше нравится, но надо категорически во второй. Во втором я еще ни разу не был.

– "Первый" - это ты про свой? Это по вашей классификации город? - удивился Пришлый.

А то ж! - сказал Бригадир, почувствовал, что почему-то обиделся. - Ваши, что, побольше?

– У нас, если до полумиллиона жителей - маленький.

У Бригадира челюсть отвисла. Вот врет-то! А лицом чистый остается, даже глазом не моргнет - ей-ей, а быть ему в собственному кругу Смотрящим! Полмильона… Да, на такую ораву попробуй жратвы наготовь! Все в округе объедят, до последнего листочка и друг за дружку примутся. Вот заливает! Сколько хрычмастеров надо, а они не каждый год рождаются. Сколько серых мозгоклюев надо, чтобы за всеми следить, а сколько черных, чтобы за серыми следить, а они до того в своих собственных игрищах продвинутые, смотри, сговорятся и Смотрящего выдвинут из собственного круга - тогда, пиши, пропало. Начнется чехарда - этих-то, как от пирога куснут, уже не насытишь…

– Обязательно проверю!

Зря такое ему сказал. О будущем разговаривать - чертей смешить. Они услышат: напеределывают тебе будущее в укор - не заумничай!

Бригадир заканчивал свой урок, дневную норму, когда в подлеске поднялся с колен вурлак с подельником и двинулись к нему. Вурлака он почуял много раньше, еще до момента, когда тот, взгромоздившись подельнику на плечи, пересек святую межу, и до того, как личный бригадирский чур, шапкой прикрывающий от зноя, сполз на плечо, постучал корявым кулачком по макушке и взялся теребить уха, раздражаясь, что Бригадир не обращает внимания, что прыснула с дерева на дерево и разоралась сорока, а из подлеска на пашню выбежала горсть мышат и рассыпалась по сторонам, спешно зарываясь в рыхлое.

Бригадир, еще с утра, сложив одежу и оружие даже не на меже, а на дальнем "святом" углу у дубков, был, как положено к этому уроку, нагишом. Сейчас, когда эти двое (один получеловек, второй - не человек вовсе) двинулись к нему уже не скрываясь, вогнал лопату поглубже в рыхлое, чтобы только черенок торчал, благо земля позволяла - рыхлая, что перина, на такой работать не упаришься, облокотился на древко и стал ждать.

Вурлак с ходу прорычал свое горловое - не поймешь что. Подельник его, став чуть подальше, явно показывая собственное нежелание участвовать в намечавшейся сваре, тут же услужливо перевел.

– Смотрю и рукоять у тебя не из осья? - укорил он. - Неусмотрительно!.

Говорят же: не ищи свободы среди людей, а покоя в лесу. Обязательно найдется какая-нибудь упырная рожа, что захочет праздник души тебе испортить.

– По наводке пришли? За мной или случайно? - спросил Бригадир, обращаясь к получеловеку и совершенно игнорируя вурлака, даже едва ли не тылом своим к нему повернулся.

– Не знаю, это дела хозяйские.

Вурлак прыгнул. Бригадир выдернул лопату - встретил. Получилось даже лучше, чем намечал, чем продумывал до последнего собственного движения весь этот последний час. Голова осталась на лопате, а вурлак в пашне.

Поднес ближе, стал разглядывать, поворачивая в стороны. Давно не было такой быстрой и столь аккуратной работы, впору гордиться.

– Из начинающих? - спросил второго. - Сильно подсел?

Не ответил. Понятно - шок. Как серебряную лопату увидят, так млеют, глазки обтекают. Уже подумал - безнадежный, решил, что сейчас и этого рубанет, но все же спросил.

– В рабы пойдешь?

– На жизнь? - отозвался подельник.

– До трех услуг - первая сейчас же.

Кивнул, тут же спешно добавил и голосом.

– Да!

– Капай кровью на землю - посмотрю. Потом клянись на лопате.

Бригадир посмотрел как кровь сворачивается, как впитывается, палец макнул, понюхал. Не врет, недавно подсел на вурлачье.

– Тащи своего хозяина - вон туда!

– Первая услуга?

Бригадир хохотнул - приятно иметь веселого раба…

"Лопата - многофункциональна!" - загнул бы затейливое словечко городской грамотей, и Бригадир, чуточку подумав, признал бы за сим мудрецом его правоту, как и правоту лопаты в собственных руках, когда двинул бы этой лопатой ему по лбу - чтобы не выдумывал дурных лишних слов. "Лопата - творческий инструмент" - поглядывая на шишку первого, осторожно сказал бы какой-нибудь другой словесник. Это точно! Действительно, просто какое-то особое вдохновение чувствуешь, закапывая тело своего врага…