Стивен Дональдсон - Хаос и порядок. Прыжок в безумие

Желанием избавить Морн от необходимости быть без сознания в течение всего перелета до «Вэлдор Индастриал» Энгус объяснял и свое бездействие в отношении принятия попыток уйти от преследования трех кораблей, зарегистрированных приборами «Трубы» при выходе из гиперпространства в районе пояса. Один из кораблей дрейфовал вблизи поста наблюдения, которым воспользовался сам Энгус. Второй следовал в направлении ближнего космоса из района Малого Танатоса. Третий, очевидно, являлся полицейским крейсером. Любой из них мог преследовать «Трубу». Тем не менее Энгус палец о палец не ударил, чтобы замести следы.

Да и зачем? За «Трубой» ведь не так просто угнаться. Преследователю потребуется несколько часов, чтобы обнаружить в огромном космосе ее крошечный след. Но и обнаружив его, необходимо будет оценить, какое расстояние преодолевает «Труба» за каждый гиперпространственный переход. Кроме того, даже если преследователь угадает пункт назначения «Трубы» и просто направится к Массиву-5, нет никакой гарантии, а возможно, даже вероятности того, что корабль-разведчик может быть обнаружен среди столь огромного, сложного и неподдающегося никакой систематизации скопища объектов.

Ник насмехался над такими объяснениями. Мика все больше мрачнела. Морн настаивала на своей готовности провести в искусственном сне столько времени, сколько понадобится для безопасного перелета «Трубы» к Массиву-5.

Энгус игнорировал всех. В нем клокотала ярость, пробуждались страхи. Конечно, он чувствовал приближающуюся погоню. Возможно, его уже обнаружили, даже взяли в перекрестье прицела. Но программа не позволяла ему спасаться бегством или заметать следы. Напротив, она заставляла его действовать с тупой предсказуемостью.

С каждым часом вкус свободы становился для Энгуса все более горьким. К чему принимать решения, если это решения идиота? Те, кто его программировал, лишили Энгуса желания бежать. Даже на расстоянии он не в состоянии от них избавиться.

Уорден Диос как-то сказал: «Мы совершили преступление против твоей души». Очевидно, он солгал. Приводной сигнал «Трубы» говорит о том, что преступление продолжается. Но почему Диос солгал? Он назвал Энгуса «адской машиной». Но кто же лжет машине?

Энгус хотел верить, что Диос сказал правду. Во что-то ведь нужно верить. Но события показывали: Энгус обманывает себя. А поддающихся самообману трусов ждут забвение и смерть.

Постепенно Энгус перестал разговаривать с теми, кто его окружал; перестал даже отвечать на вопросы Морн.

Если нельзя сказать: «Вас предали. Нас всех предали», то зачем вообще говорить?

Время от времени Сиро приносил Энгусу сэндвичи и кофе. Молодому человеку под нажимом сестры пришлось согласиться на работу стюарда, хотя он и считал ее менее квалифицированной, чем работа помощника механика. Тем не менее Сиро не возмущался и переносил лишения стойко, если не считать угрюмого вида, с которым он оказывал услуги Энгусу и Мике или предлагал еду тем, кто случайно оказывался на мостике.

После того как «Труба» оставила позади Пояс, Мика просидела за пультом управления первого помощника в течение нескольких часов, по возможности помогая Энгусу управлять кораблем. Когда она явно выдохлась, Энгус отправил ее спать и управлял кораблем в одиночестве до тех пор, пока она не вернулась.

Энгус мог приказать любому на корабле занять место Мики, но не делал этого. Ника он не хотел допускать к базе данных и кодам корабля, а Морн не могла оставаться на мостике во время перехода через гиперпространство. Дэйвис же должен был постоянно присматривать за матерью. Что касается Вектора, то он фактически поселился у вспомогательного пульта, привязав себя к креслу, чтобы не упасть. Однако механик не осуществлял управление кораблем. С помощью компьютера он пытался восстановить как можно больше из наработанного им для «Интертеха», а также составлял программы, которые бы помогли ему провести анализ противомутагенной вакцины, полученной от Ника. Сиб Макерн посвятил себя охране Саккорсо. Хотя Сиб и обращался с оружием неважно – Энгус имел возможность в этом убедиться, – зато считал Ника весьма опасным человеком и был готов на все, лишь бы тот не смог причинить вреда.

Сам Ник, казалось, впал в состояние радостного безумия. Он понимал, о чем говорили вокруг, презрительно ухмылялся, но сам участие в разговорах не принимал. Когда он не находился у себя в каюте, то перемещался по мостику, лавируя среди пультов управления системами жизнеобеспечения корабля, словно какой-нибудь полоумный, потерявший контакт с пространством и временем. Иногда он улыбался сам себе, словно впадая в старческий маразм. Шрамы на его лице были бледны, как остывший пепел. Несмотря на то что Сиб всегда был рядом, Ник игнорировал его, словно пустое место.

Энгус не верил ни тому ни другому. Во-первых, он не верил, что Сиб способен противостоять Нику. Во-вторых, он чувствовал, что обособленность Ника наигранна. Тем не менее Энгус не изолировал Ника. Этого не позволяла встроенная программа. Оставалось полагаться на Сиба или на любого, кто окажется рядом.

Прошло тридцать часов. Расчеты показывали, что до первых окраин системы Массив-5 оставалось десять часов лета с прежней скоростью. Через пять минут после того, как Энгус объявил пассажирам о намерении перед последним гиперпространственным перелетом лечь в дрейф на час, на мостик явились Морн и Дэйвис.

Возможно, по чистой случайности на мостике присутствовали все. Мика занимала место первого помощника, Ник под неусыпным оком Сиба кружил между креслами. Сиро только что принес из камбуза перекусить. Вектор, сосредоточившись, сидел за вспомогательным пультом, словно забыв, что он человек и нуждается в отдыхе. В процессе работы его губы надувались и опадали, придерживаясь какого-то своего ритма. У Энгуса создавалось впечатление, будто генетик то беззвучно посвистывает сквозь зубы, вводя данные в компьютер, то замолкает, изучая результаты.

Морн окинула взглядом мостик, затем вместе с Дэйвисом взяла предложенную Сиро еду и кофе. В отсутствие внутреннего вращения стоять было невозможно, однако Морн обладала навыком парения на месте. Дэйвис, по-видимому, тоже.

Немного подкрепившись едой и кофе, Морн повернулась к Энгусу.

– Как дела? – спокойно поинтересовалась она. – Где мы?

Морн выглядела лишь немногим лучше, чем два дня назад. Ни сна, ни еды за это время было не достаточно, зато ее уже не ломало, о чем свидетельствовало отсутствие напряжения вокруг глаз и рта, а также увеличившаяся плавность движений. Кроме того, Морн, очевидно, провела много времени в санбоксе: ее кожа и волосы сверкали чистотой. Возможно, она хотела смыть следы пребывания на Амнионе, или соскоблить с себя отпечатки лап Ника, или же саму память о том, что сделал с ней Энгус.