Вячеслав Рыбаков - Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)

Хорошее русское имя - Даша.

А вот по-китайски, например, Даша значит большие пески… Есть даже, говорят, такой поселок в китайском Синьцзяне; интересный, говорят, поселок…

“Милая Дашенька! - пристроив ноутбук на коленях, а сам с ногами устроившись в любимом кресле, Фомичев быстро зашелестел клавиатурой. - Сегодня произошло столько событий, что всего так сразу и не расскажешь. И события все больше печальные. Наш гений попробовал было свести счеты с жизнью, а почему - пока трудно сказать, какие-то проблемы с сыном, завтра я постараюсь узнать подробнее. Только случайность его, похоже, спасла. Имя той случайности - Наташа Постригань, я тебе уже писал о ней несколько раз и, похоже, буду писать еще чаще, потому что, чует мое сердце, между нею и нашим гением завяжутся непростые отношения…”

Письмо получилось длинным: события понеслись вскачь. Кто бы мог предвидеть такое еще вчера, когда они с Наташкой нервно собирались в Москву, чтобы навестить в больнице раненого друга…

Когда Фомичев вошел в сеть, диспетчер сообщений тут же поведал, что и его самого ждет не дождется Дашино письмо. Принять, конечно…

Письмо оказалось вовсе не от Даши.

“Здравствуйте, уважаемый Леонид Петрович.

Я занимаю довольно высокий пост в системе безопасности корпорации „Полдень-22“, и то, что это мое письмо Вы получаете с хорошо известного Вам совсем по другим делам адреса, должно подтвердить Вам, что Вы имеете дело не с шутником и не с дилетантом. Я знаю о Вас все, но это знаю пока только я. Пять лет назад с Вами в контакт вошли китайские спецслужбы, и с тех пор Вы являетесь информатором Комиссии КНР по науке, технике и оборонной промышленности. Судя по Вашему недавнему визиту на Байконур и иной Вашей активности, комиссия всерьез заинтересовалась нашей корпорацией. Могу Вас заверить - это абсолютно правильное решение и абсолютно оправданный интерес. С другой стороны, я все более убеждаюсь, что никакие частные достижения и даже прорывы в науке не смогут быть ни использованы, ни даже по достоинству оценены российским руководством в силу его коррумпированности и ориентированности на Запад. Горстка тех, кто еще как-то заботится о собственной стране, явно тает, несмотря на рост патриотической риторики. Личные счета в банках - там, основная недвижимость - там, дети учатся - там, и в этих условиях нелепо ожидать от слуг народа какой-либо твердости и последовательности в отстаивании реальных интересов России. Систематически занимаясь охраной „Полудня“, в частности, и от своекорыстия наших же российских чиновников, я ощущаю, что делать это становится все труднее и распродажа наших достижений - лишь вопрос времени. Все, что мы создадим, окажется, как уже не раз случалось в последнее время, за бесценок сдано нашим геополитическим противникам. Пусть даже отношения между Россией и ими не дойдут до прямых конфликтов, наш труд неизбежно будет в конечном итоге использован во вред России, во вред именно тем людям, которые трудились вдохновенно и самоотверженно. Народный Китай представляется мне куда более достойным для того, чтобы воспользоваться уникальными плодами работы нашей корпорации в том случае, если ими не сумеет воспользоваться Россия. Поэтому я предлагаю Вам следующее. Я буду регулярно информировать Вас о том, что мне как одному из руководителей службы безопасности корпорации становится известно относительно наших передовых, прорывных научных достижений, методик и технологий. Вы вольны как Вам угодно проверять и перепроверять поставляемые мною сведения - это Ваше дело и Ваши проблемы. Я искренне заинтересован в том, чтобы Народный Китай и его руководство были осведомлены о наших работах и могли бы их использовать в надлежащее время вместе с Россией или вместо России с тем, чтобы окончательным монополистом всего, что ни есть на свете передового, не оказалась какая-либо третья держава, которая в силу этого безраздельно и, возможно, необратимо получила бы господство в мире. Если Вас заинтересовало мое предложение, можете ограничиться отсылкой короткого подтверждения на тот адрес, который я прикладываю в конце своего письма. Можете также посоветоваться с Вашим руководством. Как легко понять, я контролирую Вашу переписку с центром в Даша - во всяком случае, данный ее поток. После получения подтверждения я извещу Вас о том, каким образом и с какой периодичностью буду поставлять Вам информацию, представляющую интерес для комиссии. Всего Вам доброго, и надеюсь, что Вы и Ваше руководство примете в этой ситуации правильное решение”.

Фомичев спустил ноги на пол и распрямился в кресле. Чуть щурясь, словно глядя на слишком яркий свет, он просмотрел служебную информацию странного письма. Все как следует быть. Что за чудеса…

Он поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и, продолжая с недоумением глядеть на заполненный текстом письма дисплей, некоторое время тихонько посвистывал сквозь зубы.

– Именно так, ваша честь. Благодаря этому я видел их прекрасно, совершенно отчетливо видел их обоих, а они меня - нет.

– Это уже понятно, свидетель. Продолжайте говорить по существу.

– А по существу… Подсудимый очень уныло, будто произнося хорошо заученный, но самому ему совсем не нравящийся текст…

– Воздержитесь от столь субъективных оценок.

– Это не оценка, это факт.

– Это для вас факт. Мы его проверить не можем никак.

– А все остальное, что я говорю, можете?

– Свидетель, делаю вам замечание. Не вступайте в пререкания. А представителю обвинения следовало бы поменьше прерывать свидетеля и дать ему сообщить все, что он считает нужным. Продолжайте, свидетель.

– Слушаю. Так вот. Подсудимый произносил свою речь с отвращением. Она ему не нравилась. Она ему была чужда. Но он ее все-таки произнес - как добросовестный исполнитель. Это - факт. Я не могу воспроизвести ее дословно. Должен признаться, я в тот момент был несколько обескуражен происходящим. Но обоснование приговора помню отчетливо: покойный своим лукавым мудрованием искривляет предначертанный славянскими богами светлый путь.

– Подразумевал ли этот, как вы сами выразились, приговор какое-либо наказание?

– У меня не создалось такого впечатления. Это, конечно, мнение, а не факт, прошу простить. Слово “изыди”, которое, как я точно помню, произнес подсудимый, я трактовал бы скорее в смысле духовном, в смысле прекращения активности.

– Смерть и есть прекращение всякой активности.

– Еще раз прошу простить. Ваша честь, с моей точки зрения, религиозный термин “изыди” подразумевает изгнание, но не уничтожение. Я бы трактовал его как требование снова покинуть пределы России, или уехать из Москвы, например, или, скажем, прекратить писать и выступать. Но предварять этим требованием приведение в исполнение приговора к высшей мере наказания мне представляется нелепым. Если подсудимый и впрямь пришел именно убивать, то, наверное, он и сказал бы что-нибудь вроде “умри, презренный”.