Иван Беляев - Галобионты

– Я привык так работать, Виктор Андреевич, – отозвался Дзержинец, повернувшись в Шаповалову вполоборота, – и меня это устраивает.

Дзержинец шел по коридору с видом победителя. Только что он положил своего начальника на обе лопатки и к тому же получил карт-бланш на все свои дальнейшие действия. Но почему-то, вместо торжества он испытывал лишь усталость и неизбывную грызущую тревогу.

В тот час, когда вопрос о существовании трансгенных животных, производимых на свет под эгидой службы безопасности, Секретчик окончательно решил ни при каких условиях не вступать в переговоры с Дзержинцем.

– Война, так война, – сказал себе Удачливый Умник, – и на войне, как на войне.

Его решительный настрой простирался настолько далеко, что Секретчик задался целью помимо уничтожения подводного объекта, стереть с лица земли тех, кто этим занимался. Удачливый Умник ни минуты не сомневался, что сможет справиться с такой задачей. Больше того, по его мнению, вряд ли можно было надеяться, что когда-нибудь подвернется подобный момент, когда Безопасность окажется столь же уязвимой, как теперь.

Секретчик понимал, что ему и его сотрудникам придется проделать титаническую работу, но это не пугало, а напротив, вдохновляло его. Вся страна, весь мир содрогнется, узнав о том, какая опасность реально угрожает человечеству.

Обыватели, засматривающиеся фантастическими боевиками о всевозможных мутантах, зомби, терминаторах и тому подобной дряни, даже не догадываются, что где-то рядом преспокойно существуют чудовища, обладающие грандиозными возможностями и состоящие на службе у беспринципных негодяев. И не только существуют, но уже потихоньку начинают сеять смерть и разрушения.

Секретчик потирал руки. Он уже виде кричащие заголовки центральных газет, наподобие: «АТОМНАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА „АНТЕЙ“ ПОГИБЛА ПО ВИНЕ ЛЮДЕЙ-АМФИБИЙ», или: «ГРЯДЕТ НАШЕСТВИЕ ГАЛОБИОНТОВ».

То, что достанется и Президенту, тоже не вызывало у Секретчика ни малейших сомнений. Как знать, быть может, дело закончится отставкой главы государства и сменой правительства, которые, если не попустительствовали напрямую, то, по меньшей мере, не смогли предотвратить страшных событий, происходящих по заказу нечистоплотных, рвущихся к достижению господства, людей.

Однако от незамедлительных решительных действий Секретчика отвращал покуда один, по его выражению, крошечный нюансик.

Он сам осознавал, что во многом им движет тщеславие и стремление продемонстрировать всему свету собственную мощь. Секретчик размышлял об этом в ироническом аспекте, но тем не менее не мог отказаться от своего «нюансика». К тому же, генерала намерение подкрепляло сознание того, какой потрясающий эффект произведет воплощение в жизнь его намерения.

Он хотел предъявить миру хотя бы одного галобионта. Соглашаясь с тем, что это желание во многом отдает страстью к дешевым эффектам, Секретчик не мог заставить себя отказаться он него. Это не означало, что до того времени он заморозит кампанию против Безопасности. Но покуда предпочитал действовать аккуратно, не называть вещи своими именами, ограничиваясь намеками. Нужно было смутить общественный покой, подготовить, так сказать, почву для нанесения основного решающего удара.

Секретчик не знал точно, но предполагал, что враги понесли, должно быть, весьма и весьма существенные потери. Хотя доказательств у него не было, Секретчик по-прежнему доверял своему чутью. Поведение Дзержинца, опять же, подкрепляло эту уверенность. По данным Секретчика, полковник Безопасности на протяжении одной только последней недели умудрился три раза совершить путешествие на самолете. Причем, по одному и тому же маршруту. У Секретчика не вызывало сомнений, что Дзержинец имел стопроцентное официальное обоснование этих путешествий. На то он и Дзержинец.

Иногда, во время раздумий об этом человеке, Секретчик говорил себе, что будь они хорошими друзьями или хотя бы верными соратниками, вдвоем они наворотили бы таких дел, что никому не снились. Однако жизнь повернулась так, что они могли быть только врагами, практически равными друг другу по силам и возможностям. Искать кого-то, несущего ответственность за это, было неблагодарным занятием. Видимо, так уж устроена жизнь в человеческом сообществе, что по-настоящему сильные, независимые индивиды могут быть лишь соперниками, но никак не искренними друзьями. С этим приходилось мириться и даже пытаться находить в таком положении вещей свою прелесть. Секретчик с полным основанием считал, что немного людей смогут по достоинству оценить редкие дарования, которыми наделила его судьба. Одним из таких людей был именно Дзержинец. Иметь такого врага, хотя и сложнее, но гораздо увлекательнее, нежели такого друга. Тем более что, положа руку на сердце, Секретчик должен был признаться себе, что он не мог бы водить дружбу с таким человеком, как полковник. Они рождены, чтобы быть соперниками, чтобы постоянно находиться в состоянии холодной войны и чтобы доказывать друг другу, свою силу и свои возможности.

Решение, принятое Секретчиком спонтанно, не только не изменилось после долгих и серьезных размышлений, но окончательно укрепилось. Он сотрет в порошок полковника, непосредственно причастного к гибели «Антея», уничтожит всех сподвижников Дзержинца и не успокоится, пока с лица земли не исчезнет последний галобионт. Он сделает это, чего бы ему не стоило, но только после того, как в его руках окажется хотя бы одно существо, выпестованное Дзержинцем.

Алекс и Любовь встречали пламенеющий тропический рассвет. Золотистая головка девушки покоилась на плече мужчины. Им казалось, что они никогда не были так близки друг другу, как в это раннее утро, окрашенное яростными красками восходящего солнца. Любовь сжала пальцы Алекса обеими руками. Ей думалось о том, что больше всего на свете она хотела бы вечно ощущать в своих ладонях тепло и силу рук любимого. Вдруг в ней возник внезапный порыв взглянуть в лицо Алекса, словно она могла бы прочесть в нем какую-то страшную тайну. Любовь встала перед ним и, подняв голову, устремила взгляд в глаза Алекса. Его лицо, озаренное багровым рассветом, показалось девушке и прекрасным, и пугающим одновременно. Она поняла, что ему открыто очень много, гораздо больше, чем ей. А рассказал Алекс лишь ничтожную часть того, что таилось в его душе. Ей захотелось вдруг спросить его: «Кто ты?». Любовь отступила назад. Уловив тревожное движение в ее лице, Алекс ласково обнял ее:

– Что с тобой, любимая?

От звука его ласкового голоса наваждение пропало, но где-то глубоко в душе у Любови притаилось тоскливое ожидание приближающейся беды.