Сергей Малицкий - Компрессия

– А что тут у вас китаец за полгода успел построить или его гордость стройки не требует?

– Лечит он, – ответил Ник. – И хорошо лечит. Вот только гордость его куда выше лекарского умения.

– Кто же вам вашу гордость сохранить помогает? – спросил Кидди. – Полиция?

– Нет никакой полиции, – покачал головой Ник. – Поселков в нашей округе немало, в каждой есть сход, формально мы можем и полицию, и судью из муравейника пригласить, но случаев таких еще не было. Сами разбираемся.

– По закону? – спросил Кидди.

– По совести, – усмехнулся Ник. – Мы так сделаем: ты пока подожди, я тут разогрею, перекусишь, а Джу сбегает к китайцу. Есть рядом ниточка, за которую дернуть можно. У нас не принято в гости без зова являться. Китаец наш так вообще ни с кем из пришлых не общается. Мы и имени его не знаем. Китаец и есть китаец. Может, он и не тот еще, что тебе нужен? Джу! А ну-ка брось ведро да сбегай к лекарю, скажи, что его Кидди какой-то домогается. Знает он тебя?

– Знает, – кивнул Кидди.

– Ну так посиди немного, – загремел у закопченной печи утварью Ник. – Я быстро все слажу. Все одно пора печку топить. Ты не волнуйся, как накормлю, так расчет тебе полный дам. А вдруг ты вдвое против моего расчета съешь?

– Как китаец линию отсюда бросал? – спросил Кидди.

– Так телефон перед тобой, – крякнул Ник. – Снимай трубку, жди гудка да набирай три пятерки. Так на опекуна выйдешь, а там уж сообразишь. Только имей в виду, каждый звонок полмонеты тянет!

Кидди положил руку на аппарат, развернул его к себе. Под затертой, шершавой трубкой таились двенадцать кнопок. Пятерка была едва видна. Кому он может позвонить? Монике? Что с ней теперь?

Кидди снял с аппарата трубку, увидел два матовых рычажка, вынырнувших из пластикового корпуса, услышал гудок. Трижды нажал на пятерку, прислушался к невнятному шороху, но все же вздрогнул, когда услышал голос опекуна не в голове, а в трубке. Мягкий, низкий голос, по которому нельзя было определить, принадлежит он женщине или мужчине. Впрочем, в управлении опекунства все называли систему мамочкой…

– Линейный диспетчер готов к приему.

– Мне… – Кидди запнулся, настолько странно было именно слышать голос опекуна, теперь, больше чем когда-либо, он казался живым существом, – нужна линия с Моникой Даблин.

– Невозможно, – ответил спокойный голос. – Восемь часов назад она выпала из учета.

– С ней все в порядке? – спросил Кидди.

– Нет информации, – послышалось в трубке, и голос сменился гудками.

– Что? Дома нет? – усмехнулся Ник, подходя с большим блюдом к стойке. – Вот тебе бобы с мясом. Хлеб. Тоник. Ты бабу свою сюда аккуратно тащи. Баба, она баба и есть. Пока к поселку какому не прибьется, она прав тут никаких не имеет. То есть всякий ее может к рукам прибрать. Ну издеваться-то и у нас над человеком непозволительно, но женщин тут не хватает, так что… сам понимаешь.

– Однако Джу послали, – прищурился Кидди.

– А недалеко, – усмехнулся старик и скрипнул с недоброй усмешкой зубами. – А если что не так, так Клеща или кого другого и ружье не спасет.

– Вот, – высыпал на стол тусклые монеты Ник, когда Кидди съел простое, но сытное блюдо и прибежавшая Джу нашептала что-то на ухо хозяину. – Тут сорок две. Вот тебе еще пакет. Там еще тоник, хлеб, кусок солонины. Мало ли что. Вообще советую разжиться флягой. Положил я уже, положил. Идти тебе надо. Тут недалеко. За два часа доберешься. Километров десять, не больше.

– Это что же, девчонка твоя за полчаса обернулась, а мне два часа топать в одну сторону? – удивился Кидди. – А длинны ли ваши километры?

– Как везде, – ответил Ник. – Не твое дело, парень, где и как моя девчонка китайца видела, не мое дело, где ты с ним свидишься. Я дрова пилю, пока бревно позволяет, не дальше, иначе руки себе пораню. И ты на большее не замахивайся, держи.

Ник бросил на стол нож. Рукоять его была деревянной, лезвие коротким, но острым, несмотря на изрядную толщину.

– Бери, бери, нечего любоваться, – пробурчал Ник. – Хороший нож, из рессоры выточен, хотя откуда тебе знать, что такое рессора. На, замотай лезвие тряпкой, а то порежешься еще. Вот ведь дурак, – махнул рукой Ник. – Отдаю тебе нож, а ведь один черт Заросший придет мне его сдавать! Ничего, я больше твоей цены ему все одно не заплачу.

– Хоронишь? – почувствовал холод в груди Кидди и двинул из кучи монет одну обратно хозяину. – Еще два звонка!

– В лесу не хоронят, – процедил Ник. – Умные сами хоронятся, а дураков зверь лесной растаскивает. Звони, тяни нитку, пока кончик торчит. А потом выходи, огибай слева мой сарайчик и иди до дуба. До него метров сто. За ним русло сухого ручья, вот по нему и двигай. На север, на север двигай. Понял?

– Понял.

Кидди медленно сгреб монеты в карман. Замотал лезвие ножа тряпкой, попытался пристроить его в другой карман. Не согнешься с ним, бедро себе пропорешь. Откуда тогда кладовщик стержень выхватил? Откуда-то с предплечья снял, точно. Смахнул Кидди с лезвия тряпку, опустил нож в карман куртки. Надавил слегка, чтобы лезвие ткань прорвало и скользнуло в подкладку.

– Ну? – поморщился Ник. – Звони и уматывай!

Кидди огляделся. Вымытый пол блестел, Джу занималась уже столами, выскабливая их длинным черным ножом. Ник хмуро косился на него от печи, где начинал исходить паром котел и откуда пахло дымом и чем-то вкусным. «Вот, – подумал внезапно Кидди. – Начинаешь заниматься чем-то простым, и в жизни появляется смысл, которым оказывается сама жизнь».

Опекун не изменил интонацию ни на полтона. «Все-таки машина», – подумал Кидди и назвал адресата.

– Эдвард Свенссен. Городок Торскен. В Норвегии.

– Да, это я, – послышался голос в трубке. – А кто вы, черт возьми, и почему я вас слышу так, словно вы упали в колодец?

– Меня зовут Кидди Гипмор, – сказал Кидди. – Вы помните меня?

– Нет. – Старик, певуче выговаривая гласные, замешкался. – Странное ощущение, словно кто-то уже называл мне это имя, но я не помню кто. Да и то сказать, годы идут. А вы…

– Прошу вас… – Кидди говорил медленно, пытаясь не сорваться, потому что откуда-то из памяти накатил огненный цветок и вновь обжигал его. – Прошу вас, вспомните. Это для меня очень важно. Я прилетел к вам с девушкой. Восемь лет назад. Мы прилетели смотреть место гибели одной женщины. И моя девушка… повторила. Она повторила то же самое. Она прыгнула в купе и направила его в скалы. Только она сделала это специально. Вы понимаете?

Молчание в трубке было долгим, наконец Свенссен ответил.

– Я помню. Вы уже пришли в себя?

– Не знаю. – Кидди выдохнул с некоторым облегчением. – В себя пришел, но из колодца, как вы говорите, не выбрался. Расскажите мне, что было после.

– Ничего. – Голос стал грустным. – Человек, который оттащил вас от места аварии, сделал вам укол, затем вернулся и с моей помощью, пока металл не остыл и не спекся, вытащил из обломков черный ящик. Можно сказать, что из стальной жидкой лужи его достал. Он защищен собственным полем, поэтому…