Иэн Бэнкс - Безатказнае арудие

Пистолет остановился в точке посредине ее лба. Гадфий оставалась беспомощным зрителем.

А потом ей показалось, что бомба, которая отделилась от нее чуть раньше, каким-то образом вернулась в ее голову.

Шевелись!

Голова была свободна, и внезапно в ее мозгу появилась целая хореографическая диаграмма – полая четырехмерная скульптура, и ей нужно было всего лишь проследовать по туннелю, который ее тело проделало в этой скульптуре.

Свет в боксе должен погаснуть именно в этот момент. Так и случилось.

Ей казалось, что сама диаграмма направляет ее тело. Она опустила голову и сдвинула ее в сторону, когда выстрел разнес шлем. Оттолкнувшись локтями, она ринулась вперед, отводя назад правую ногу. Потом выбросила ногу вперед и вверх, точно куда полагалось…

Результат ее действий был двойным, поскольку обе кости в предплечье человека с пистолетом оказались сломаны. К инерции своей еще раскачивающейся ноги она добавила толчок двумя локтями и теперь приземлилась с разворотом на полу. Она нанесла удар рукой снизу вверх, но человек с пистолетом прореагировал не совсем так, как она предполагала, – она почувствовала скольжение материи по своему кулаку – мужчина упал, из его горла неожиданно донеслось какое-то булькание.

Что-то стукнуло по голове, и Гадфий даже подумала, что это он, но удар был несильным, а то, что отскочило от головы и стукнуло ее по бедру, оказалось пистолетом – она подхватила его с пола.

Снова загорелся свет. Она направила пистолет на человека. Тот лежал скрючившись и завернувшись в занавески, придерживая свою сломанную руку и глядя на нее. Потом глаза его закатились, и он упал на бок.

Она бросилась к нему.

– … Гадфий, – услышала она шепот.

Она повернулась и в ужасе уставилась на женщину в белом халате, лежащую на полу. Кровь все еще текла из черной дыры в виске, глаза были уставлены на Гадфий. Челюсть ее снова шевельнулась как-то по-мертвому, механически, словно у куклы.

– Гадфий! – сказал тот же надтреснутый голос.

Она бросила взгляд на лежащего без сознания человека, потом подошла к женщине и опустилась перед ней на корточки так, чтобы не упускать его из виду.

– Она еще не полностью мертва, – сказал тот же голос. – Она уже закриптована, но все еще жива. Это я с тобой говорю – ты, – сказал голос. – Слушай, он притворяется – этот тип. Он придуривается. Ты должна шарахнуть его по голове, и поскорее. Можешь взять пистолет, но если не хочешь его убивать, то сделай это сейчас.

Гадфий чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Комната перед ее глазами вращалась – или это вращался ее мозг.

– Я не могу, – сказала она женщине, в ужасе, как зачарованная, смотря на темно-красную, густую кровь, ток которой замедлялся с каждым мгновением; под открытыми, уставленными на Гадфий глазами двигались челюсти и язык.

– Сделай это. Сейчас же, – сказал тихий голос.

– Но может быть, он…

– Все, уже слишком поздно, – выдохнул голос. Человек перевернулся, завел за спину здоровую руку.

Гадфий выставила вперед пистолет и спустила курок, закрыв при этом глаза. Пистолет в ее руке вздрогнул.

Когда она открыла глаза, человек, раскинувшись, лежал перед ней ничком, его рука все еще сжимала маленький тонкий нож.

Она уверилась, что попала, лишь когда из-под его лица побежала струйка черноватой крови.

Она уронила пистолет, но тут вздрогнула, услышав голос женщины.

– … я теряю ее. Гребень девушки… быстро, Гадф…

Сразу сделать это Гадфий не могла. Она прислонилась к стене за занавеской и просидела так несколько минут, трясясь и глядя на три мертвых тела, наблюдая, как медленно сочится кровь по плиточному полу.

Когда кровь мужчины слилась с лужицей крови женщины, разговаривавшей после смерти, в Гадфий что-то сломалось и она заплакала.

В последний раз она плакала девчонкой.

Потом она шмыгнула носом, утерлась и подошла к девушке в красном. Она вытащила гребень из связанных в пучок волос убитой. На гребне были пятна крови. Она, словно не замечая их, сунула гребень в свои волосы на затылке.

«… ты меня слышишь?» – сказал ее собственный голос.

«Да», – ответила Гадфий. Ее голос дрожал.

«Ты просто думай, Гадфий, говорить не обязательно».

«Я тебя слышу. Ты – это я?»

«Да. Я твой конструкт».

«Это ты… спланировала все это?»

«Да. Ты в порядке?»

«Вот уж нет. Что делать теперь?»

«Возьми нож, ножны – они у него в кармане, возьми пистолет и все боеприпасы, что у него есть, а потом уходи. Если будешь делать все, как я говорю, то, думаю, мне удастся вывести тебя оттуда».

«Постой. Почему он пытался меня убить?»

«Потому что нас предали, заговор был раскрыт, а ты собиралась войти в крипт. Прошу тебя. Времени почти нет. Торопись».

Гадфий на трясущихся ногах подошла к убитому. Она подавила рвотный спазм, увидев лицо в темноватой лужице крови. Порылась в его карманах.

«Он что – из службы безопасности?» – спросила она у своего крипт-«я».

«Да».

«Откуда они узнали?»

«Я же тебе сказала – нас предали. Только я не знаю кто».

Гадфий замерла, нащупав магазин с патронами.

«Предали? А что с остальными?»

«Я не знаю, что с ними. Я не отважилась выйти на связь, потому что, вполне возможно, за мной наблюдают и все мои движения фиксируются. Поторопись. Ты меня слышишь?»

«Предали. – Гадфий смотрела на замысловатый рисунок на занавесках перед ней. – Предали».

«Да. Прошу тебя, скорее. Возьми что можешь и уходи. Когда выйдешь из помещения, поверни налево».

«Предали, – думала Гадфий, засовывая в карман нож, ножны и патроны. – Предали».

«Да, да, да – предали. Да шевелись же!»

Сессин был одет в простую, удобную одежду, на плече висел легкий рюкзак. Он стоял на последнем гребне холмов, откуда земля уходила вниз, словно огромная волна, скатывающаяся к берегу. Перед ним простиралась пыльная долина львиного цвета – не совсем однообразная, но почти. На горизонте виднелись контуры холмов, а подрагивающий воздух обещал воду, которой, вероятно, там не было. Деревья за спиной и сверху шумно шелестели.

Свет исходил с неба отовсюду, хотя солнца и не было. Сперва небо казалось голубым, но если смотреть долго, то оно становилось синим и лиловым, а пристальному взгляду представлялось абсолютно черным. На этой черноте одним лишь усилием воли возникала сеть светящихся линий, а за ними – нечто похожее на ярко расцвеченные звезды и жирные планеты в созвездиях и сочетаниях, которые невозможно увидеть с реальной Земли. Он понимал, что это значит, ему и вспоминать не нужно было. Он отвел взгляд от неба, которое вновь стало голубым.

Он вперился взглядом в плоское пространство перед собой, и через миг плато наполнилось сеткой путей, тропинок, дорог, такой густой и сложно переплетенной, что они создавали собственную единую поверхность, перекрывающую долину. Эта сеть уходила далеко за горизонт, являя взору неясное, мерцающее движение. На бескрайних, широких хайвеях сложные механизмы мчались, гудя и сверкая, с такой скоростью, что разглядеть отдельные элементы было невозможно, – но в то же время создавалось впечатление единого потока. В других частях, на путях поуже, мелькали длинные грузовые составы и, проносясь, исчезали, тогда как мириады невидимых тропинок светились точками единичных транспортных средств.