Александр Громов - Погоня за хвостом

Это еще не телепатия, нет. Не чтение мыслей - улавливание эмоций и ощущений. Это иное.

Тем лучше.

– Что, гад, взял? - с затихающей злостью спросил Бранд. Потом задумался.

Один на один? При непосредственном боевом контакте? Нет, он не справился бы, и сейчас было самое время дать себе в этом отчет. Двое на одного - другое дело, да и то если одним из этих двоих можно пожертвовать.

Скверный расклад. А если учесть общую численность мирмикантропов в галактике - не проще ли сразу признать поражение?

Может быть. Без сомнения, кто-то так и сделает - поднимет лапки кверху и будет ждать конца, подвывая от жалости к себе.

Будут другие - те, кто захочет не отдать, а продать свою жизнь и, может быть, перед смертью сумеет нанести мирмикантропам ущерб, смехотворный с их точки зрения. Пожалуй, таких будет большинство. Формально достойный выход - и столь же безрассудный, как вообще ничего не делать.

Мысль ускользала. Бранд морщился, вполголоса ругаясь. Что-то ведь мелькнуло в голове, когда он приказал роботу брать мирмикантропа живьем, - что-то очень важное, но что? Почему непременно живьем? На что он годен, пленный мирмикантроп? Тянуть из него сведения вместе с жилами? Какие сведения, зачем? Главное о них и так известно, а от второстепенного вряд ли будет прок. Найти у поганцев ахиллесову пяту, такую, чтобы можно было поубивать их всех одним чохом? Ха! Сотни лет искали и не нашли - а он вдруг найдет! Можно придумать и что-нибудь посмешнее.

– Ну и что мне с тобой делать? - спросил Бранд.

Мирмикантроп не шевелился и не моргал. Дышал слабо, но ровно. Доза парализующего препарата в игле была достаточна для того, чтобы отключить человека часов на пять, но у мирмикантропов не совсем обычный метаболизм. Пожалуй, можно было ручаться за час-полтора, не больше. Вкатить еще дозу или связать проволокой? Лучше связать.

– На кой ляд ты мне сдался, не подскажешь?

Мирмикантроп, понятно, молчал. Борясь с отвращением, Бранд критически осмотрел его со всех сторон. Н-да-а… Довольно щуплая особь - средний человек выше и тяжелее. Безбородое округлое лицо, короткий нос, подбородок заметно скошен, на черепе не волосы, а так, какой-то пушок. Гибкий торс, неширокие плечи, вся фигура от плеча до таза какая-то несуразная, сглаженная, как колонна. Талии нет. Вообще ничего нет, что могло бы привлечь взгляд. Интересно, они теперь все такие? Скафандр - легкий, удобный, сразу и не скажешь, что в нем можно входить в атмосферу на космических скоростях. Остальное снаряжение с виду довольно убогое: антиграв, плазменник, компактный ранцевый движок, детектор биомассы, связное устройство. Больше ничего - ни прибора ночного видения, ни компаса, ни металлоискателя, ни иных полезных мелочей. А зачем они, если их с успехом заменяют органы чувств?

Чувств?

На миг Бранду показалось, что он уловил-таки ускользающую мысль, но она опять легла на дно. Правда, теперь он не сомневался в том, что рано или поздно вытащит ее и осмыслит - хороша ли? Более чем вероятно, что в голове засела и прячется, дразня, заурядная пустышка.

Пол гостя Бранд затруднился определить «на глазок». Пожалуй, пленная особь была скорее женщиной, чем мужчиной, но убедиться в этом наверняка Бранду удалось лишь после того, как он, повоевав с хитрыми застежками, содрал с чужака скафандр. Да, не пленник. Пленница. Хотя какая разница? Всякий ребенок знает, что половой диморфизм у рабочих особей мирмикантропов развит крайне слабо, о половой жизни речи нет вообще, а особенности поведения разнополых особей выражены настолько нечетко, что не выходят за рамки обычных флуктуации. Вот если бы попалась матка или трутень - тогда да…

А что, собственно, «да»? В любой, даже самой мелкой колонии мирмикантропов далеко не одна матка, это раз. Матку чужаки обязательно попытаются выручить, но не ценой гибели всей колонии, это два. Положат за нее сколько-то рабочих-солдат и отступят, если не добьются своего. Для них все имеет свою цену, и матка тоже. Степень полезности для колонии - вот цена. Должно быть, они сами убивают маток, выработавших свой ресурс, не говоря уже о дармоедах-трутнях с их дряблыми мышцами и раздутыми гениталиями. Пленив матку, наживешь себе неприятностей, но не возьмешь колонию за горло. И наконец, ни матки, ни трутни никогда не участвуют в боевых операциях, это три.

Прошел час, прежде чем пленница начала шевелиться, пробуя на прочность стальную проволоку, и Бранд мысленно поздравил себя с точным прогнозом. Быстро же их организм разлагает нейротоксины…

Какая раса, какая уникальная раса! И пусть их феноменальные способности куплены ценой отказа от себя как личности - что с того? Разница только в том, что лучшие человеческие качества - отвага, настойчивость в достижении цели, благородная жертвенность, сплоченность, верность общему делу - у них не сознательны, а инстинктивны. Разве так не лучше? Разве полезный виду инстинкт не избавляет особь от уймы неприятных эмоций, от необходимости принимать тяжелые решения, от угрызений совести? Разве мирмикантропы не счастливы?

А разве лучшие качества человека полностью сознательны? Не ведут ли они свое происхождение от тех же древних инстинктов, от желания сытно есть и успеть оставить потомство, прежде чем сожрут самого? От обезьяньих стай в горячих саваннах забытой планеты Земля? Разве высокая доблесть вожака-павиана, не имеющего никаких шансов уцелеть в схватке с леопардом, но все же атакующего его, чтобы прикрыть бегство сородичей, не инстинктивна? А материнская любовь?

Что же получается: человек хорош лишь настолько, насколько его разум не мешает ему следовать природным инстинктам? А мирмикантроп хорош всегда, потому что у него таких проблем не возникает?

Бред…

И все-таки Бранд поймал себя на том, что завидует мирмикантропам. Он уже не злился, злость ушла. Если бы только мирмикантропы оставили людей в покое, если бы они не вытесняли их отовсюду, презирая любые компромиссы, а, удовлетворившись ролью господ галактики, оставили бы им несколько планет для спокойного прозябания - Бранд не имел бы к ним никаких претензий. Но, видно, двум гуманоидным видам, растущим из одного корня, в одной Вселенной не ужиться, так уж задумано природой. Побеждает сильнейший и упорнейший. Кроманьонцы с аппетитом слопали неандертальцев, не оставив ни одного, питекантропы - австралопитеков. Всегда выживал тот, чья нетерпимость к иным, непохожим, была наивысшей. Толерантных ели и переваривали. Удобряли ими почву.

Теперь мирмикантропы выслеживают последних людей с единственной целью: выковырнуть их из нор и добить.

Без смысла. Жалкая община людей ничем им не угрожает и не будет способна угрожать в течение ближайших тысячелетий. Но так велено природой.