Кир Булычев - Младенец Фрей

- Союз хозяина и цепного пса распался? - неосторожно спросил я.

Дмитрий Ильич поморщился - при свете настольной лампы мне было видно, как неприятно ему было слушать эти мальчишеские слова, причем виной тому был сам - он произнес их первым.

- Простите, - сказал я.

- Ничего, - ответил Дмитрий Ильич. - Накурил он здесь - за два дня не выветришь... Последние шаги брата были направлены против Сталина. И тот должен понимать, что если Володя пошел в крестовый поход, то остановить его может только смерть. И тогда Сталин вспомнил о просьбе Володи - когда станет совсем плохо, дать ему яд. Смотрите, Сергей Борисович, с какой скоростью он действовал: не прошло трех часов, как уехал профессор Авербах...

- М.И. не стал бы ему звонить.

- Что мы знаем о страхе? - отмахнулся Дмитрий Ильич. - Правда, не исключено, что Сталина информировала Фотиева или сам Осипов. Наш телефон, хоть и плохо, но порой связывает с Москвой. И тут же приезжают Сталин и послушный ему нарком здравоохранения. Вынюхивают, высматривают, а у Сталина в кармане лежит яд. И он предлагает его Володе, как бы продолжая прерванный давно разговор. Значит, Сталин боится, что Володя может не умереть - ему нужно, чтобы он умер как можно скорее. Чтобы не успел добиться смещения Сталина, чтобы не успел склонить Троцкого к борьбе... Сегодня Л. опасен и его надо убить...

- Во-первых, он не преуспел, - заметил я. - А во-вторых, вряд ли Сталин прорвется к власти. Вы же сами говорили.

- Но он-то полагает, что между ним и властью лишь одно препятствие Володя.

Мы замолчали. Внизу загремел таз, донеслись невнятные голоса.

- Что же теперь будет? - спросил я.

- Он завтра умрет. Я так думаю. Он устал бороться со смертью. Он устал от бесконечной пытки неподвижностью и немотой. Он - самый красноречивый и легкий в движениях человек на Земле!" - Дмитрий Ильич всхлипнул. - Ну ладно, я пошел, - сказал он через минуту.

- Надеюсь, что если это случится, то не от яда Сталина? - сказал я.

- Почему? Если бы была моя воля, - ответил Дмитрий Ильич, - я бы выбрал яд Сталина. Уж он-то подействует наверняка.

Нет нужды описывать следующий, последний день жизни Л.

Скажу только, что Л. отказался вставать, есть, пить... Он не захотел видеть врачей, хотя Осипов для страховки вызвал из Москвы подмогу. Среди приехавших не было элегантного стройного М.И. В его услугах уже никто не нуждался. В моих, правда, тоже - моя доля яда была лишней.

На большом столе в столовой стоял горячий самовар, был нарезан несвежий хлеб, сыр, стояло варенье. Все, кто был свободен, подходили туда, садились за стол и сами за собой ухаживали.

Со мной вместе была Анна Ильинична. Я спросил ее, как Л.

- Он очень нервничает, - ответила Анна Ильинична. - После вчерашнего визита.

- Я знаю.

- Сталин предложил Володе яд, - Анна Ильинична тоже рассматривала меня, как одного из своих близких.

- Дмитрий Ильич рассказал мне.

- Я представляю, что творится у него в душе, - вздохнула Анна Ильинична. - Его мечта - подняться и приехать на Совнарком. И навести порядок! Вот бы здорово! - Анна Ильинична почти выкрикнула последние слова - это была и ее мечта.

- Ты почему кричишь? - спросила, входя, Н.К. Супруга Л. двигалась медленно, переваливаясь. За последние годы она, хоть и никогда не была привлекательной, совсем махнула на себя рукой и казалась куда старше своих лет.

- Ты выпьешь чаю? - спросила Анна Ильинична.

- Надо напоить врачей, - сказала Н.К. - Я их сейчас сюда приглашу.

- Тогда мы с Сережей пойдем к Володе, - сказала Анна Ильинична.

- Только не говори никому, что Сергей Борисович тоже доктор, - сказала Н.К.

Мы с Анной Ильиничной прошли в спальню к Л.

У дверей стояли двое врачей, мне незнакомых. Они тихо переговаривались и при нашем появлении повернулись к нам, словно мы могли принести ключи от заколдованной пещеры.

- Товарищи, - сказала Анна Ильинична. - Надежда Константиновна ждет вас в столовой. Выпейте с дороги чаю.

Доктора с облегчением двинулись к столовой. Пришел Преображенский и встал снаружи у двери.

- Володя не хочет их видеть, - сказала Анна Ильинична, открывая дверь.

Я прошел к кровати.

У меня создалось впечатление, что за ночь Л. еще более усох и в то же время словно помолодел. Он меня узнал, приподнял левую руку, приглашая приблизиться. Дмитрий Ильич стоял в носах кровати.

- Нельзя, - сказал Л., - нельзя все отдать ему! Он убьет Надюшу. Он всех убьет.

Он говорил половиной рта, но достаточно внятно - вчера он так говорить не мог.

- Что делать? - спросил Л. у меня.

- Мне кажется, что вам стало лучше, - сказал я. - Возможно наступит облегчение.

- Нет, - сказал Л. - Глаза болят. М.И. не оставил надежды. Я не маленький... надежды нет.

- Но ваш организм...

- У меня не осталось организма, - внятно ответил Л.

В комнате воцарилось молчание. Потом Дмитрий Ильич сказал мне:

- Мы разговаривали с Осиновым. Он откуда-то уже знает о решении обратиться к яду. Но настаивает, чтобы врачи не принимали в этом участия.

- Как всегда - чистенькие руки, - сказал Л. - Скажите, доктор, как лучше принять его? В чае? Я думаю - бульоне. Желудок у меня прочищен. Я готов.

- Но почему?

- Потому что сегодня вечером, - сказал он, - я полностью потеряю возможность двигаться... полный паралич... бессмысленное бревно...

- Володя, - сказал Дмитрий Ильич. - Может быть, Сергей Борисович осмотрит тебя?

- Я не возражаю, - сказал Л.

Я не был готов к осмотру - у меня даже стетоскопа с собой не было. Я измерил пульс, кровяное давление, прослушал сердце... Ничего утешительного я сказать не мог... Во время осмотра Л. дважды впадал в забытье - давление прыгало... пульс был неровным и нитевидным... Странно, что жизнь еще теплилась в этом организме. В то же время я был крайне удивлен некоторыми несообразностями - участками нежной, юношеской кожи, совершенно очевидным возрождением луковиц волос, исчезновением морщин на лице - словно организм, отчаянно пытаясь удержаться на плаву, пробовал, отбрасывал и вновь искал пути, чтобы обмануть смерть...

По моей реакции братья Ульяновы без труда поняли, что диагноз неблагоприятен.

- Не расстраивайтесь, - сказал Л. - Я иного и не ждал. Только не пускайте ко мне врачей...

Вошла Мария Ильинична. Дмитрий Ильич попросил ее согреть бульон.

- Только не очень горячий.

Мария Ильинична без слова покинула комнату.

- Они молодцы, - сказал Л. - Они у меня молодцы...

Он устал и говорить почти не мог...

- Что мы возьмем? - спросил Дмитрий Ильич. - У нас есть выбор.

- Выбор! - Л. попытался засмеяться. Потом сказал: - Только не тот, что привез Сталин. Там может быть дерьмо.

Мне хотелось уйти - от Л. исходил слишком сильный поток не видимых, но обжигающих волн. В бессилии маленького тела, в его капитуляции перед лицом смерти было такое могущество духа, что именно в тот момент я окончательно осознал, как этот человек мог держать в руках партию и громадную империю...