Кир Булычев - Младенец Фрей

Мария Ильинична принесла поилку с бульоном. Дмитрий Ильич протянул руки, и я покорно отдал ему пакетик с ядом. Л. смотрел на него как зачарованный.

- Господи, спаси и помилуй, - шептали его губы - может быть, лишь я слышал этот шепот, а может быть, мне только казалось, что он шепчет. - За что мне такая мука, господи?

Вошли Н.К. и Анна Ильинична. Анна Ильинична заперла за собой дверь.

Все мы, в первую очередь - родные, и случайно - я, были словно присяжные, которые должны будем перед небом свидетельствовать о происшедшем.

- Я не хочу, - шептал Л. - Освободите меня!

- Милый, - Н.К. заплакала - большие тяжелые слезы скатывались по толстым мягким щекам, - не надо, давай будем жить... Мы же справлялись...

Л. отрицательно двинул головой и протянул руку к поилке.

Н.К. не смогла дать ему поилку и дал ее Дмитрий Ильич.

Л. пил спокойно, сделал несколько глотков и потом вдруг судорожно, отчаянно оттолкнул поилку так, что вышиб ее из руки брата - она упала на пол и раскололась - и все мы смотрели, не отрываясь, как лужица отравленного бульона медленно растекалась по паркету.

Л. откинулся на подушку и закрыл глаза.

Мы смотрели на него. В дверь постучали, но никто не двинулся.

- Ну! - произнес Л. - Скоро?

Н.К. опустилась перед кроватью на колени и положила руку ему на лоб.

- Нет, - прохрипел Л. - Нет, я не позволю! Пустите меня! Я еще живой!

Он начал биться в конвульсиях.

Я кинулся к нему. Почему-то Анна Ильинична протянула мне градусник.

Я не спорил.

Л. бормотал невнятно, выкрикивал тихонько непонятные слова, левая рука махала в воздухе, отбиваясь от невидимых нам злых сил. В дверь стучали. Мария Ильинична подбежала к двери и крикнула - чтобы отстали.

Анна Ильинична вытащила термометр и показала мне - термометр показывал 42,3 - дальше ртути некуда было подниматься.

И вдруг Л. закричал - тонко, прерывисто.

Он мелко трепетал, бился - словно хотел выскочить из жгучей кожи... И я видел, как в дурном сне, и все это видели, как лопалась кожа, обнаруживая внутри под ней - другую, розовую, нежную... нечто куда меньшее, чем Ленин, билось внутри него, распарывая оболочку. Ахнула, зажимая себе рот, Анна Ильинична, кто-то из женщин упал на пол, потеряв от страха сознание...

Голова Л., будто из нее изъяли череп, дергалась, сморщенная - и я сделал растерянный шаг ближе, чтобы помочь - не зная уж кому и чем. И тут сквозь лопнувшую на горле кожу прорвалась младенческая рука. Рука дергалась, разрывал кожу - немного крови появилось на ней - но крови было мало.

Почему-то первой пришла в себя Н.К. Она оттолкнула меня, кинулась к дергающейся кукле и начала рвать кожу своего мужа, стараясь освободить из нее младенца, который выбирался из кокона - я даже слышал, как рвалась, трещала живая кожа, мне стало так плохо, что я отступил назад и натолкнулся на лежавшую на полу Марию Ильиничну.

Младенец, испачканный кровью и лимфой, квакающий беззубым ротиком, бился в руках Н.К.

Анна Ильинична сорвала со стола белую скатерть - посыпались коробочки с лекарствами и шприцы - они с Н.К. положили младенца в ногах мертвого, пустого Л., начали вытирать его, деловито и быстро, словно ждали именно этого исхода.

Дмитрий Ильич подошел к двери.

- Там кто? - спросил он.

- Это я, Алексей, - ответил голос Преображенского.

- Больше никого?

- Осипов в столовой, - сказал он. - Врачи с ним.

- Жди, - сказал Дмитрий Ильич. - Никого не пускай.

Как будто поняв брата без слов, Н.К. и Анна Ильинична завернули младенца, который молчал и лишь постанывал, в скатерть, потом сняли с кровати сбитое к ногам одеяло.

Я ничего не понимал и не хотел ничего понимать - я был в тупом шоке.

- Сергей Борисович, - тихо сказал мне Дмитрий Ильич. - Вы сейчас вместе с Алексеем Андреевичем Преображенским отнесете ребенка во флигель. Света не зажигайте. Вы отвечаете за жизнь ребенка. Ясно?

- Конечно, - сказал я покорно. - Конечно...

Преображенский, не задав больше ни единого вопроса, взял закутанного ребенка.

- Возьми на вешалке шубу, - сказала Анна Ильинична. - Я потом к вам приду. Надя останется здесь.

- А я позвоню в Кремль, - сказал Дмитрий Ильич. - Мне надо сказать, что Володя умер...

Мы просидели во флигеле Преображенского до утра. С нами была Анна Ильинична. Я осмотрел ребенка - он был нормален, физиологически ему было несколько более полугода.

Как потом рассказал Дмитрий Ильич, Сталин и Семашко приехали вечером. Сталин никому не сказал в Москве, куда едет.

Н.К. показала ему бренную оболочку мужа. Она сказала ему, что от яда вся плоть Л. вылилась горячей водой... Если Сталин и не поверил, он не стал возражать. Он был поражен видом оболочки человека, с которым лишь вчера разговаривал. Он долго стоял возле кровати, но не дотрагивался до кожи - возможно, полагая, что Л. заразный.

Затем он сказал, что возьмет на себя все формальности.

Ночью я не спал, я стоял у окна во флигеле Преображенского. Свет у нас не горел. Анна Ильинична сидела с младенцем, который хныкал и отказывался от пищи.

К дому подъехала длинная темная машина. Сталин вышел ее встретить. Он был в длинной шинели и валенках.

Тут я ахнул... При свете фонарей я увидел, что из автомобиля вылезает Л.

Мой возглас встревожил Анну Ильиничну, которая подошла ко мне.

- Ой, - сказала она. Но уже через секунду она улыбнулась и сказала:

- Я знаю этого человека. Это придумал Сталин. Володе это казалось смешным. Это двойник Володи. Он несколько раз заменял его на разных заседаниях, особенно в последние годы. И в опасных местах. Я не помню, как его зовут.

- Зачем он здесь? - спросил я, всей шкурой чувствуя неладное.

- Зачем?

Но тут младенец заплакал, и Анна Ильинична кинулась к нему.

Сталин пожал руку двойнику Л. Тот переминался с ноги на ногу, он был встревожен ночным визитом, и ему было холодно. Следом за ним из машины вылезли два человека в шинелях. Сталин и двойник Л. разговаривали, и пар клубился у их ртов.

Не переставая разговаривать, Сталин сделал знак рукой, и один из стоявших сзади двойника спокойно вытащил из кобуры револьвер и выстрелил в затылок двойнику. Когда двойник начал опускаться на снег, они вместе с напарником подхватили тело двойника и понесли его в дом. Сталин что-то приказал шоферу автомобиля, тот вытащил из багажника лопату на коротком черенке и срезал ею снег в том месте, куда упала кровь.

- Это ужасно, - сказал я.

- Он его убил? - спросила Анна Ильинична. Наверное, она услышала приглушенный двойной рамой звук выстрела.

- Да, - сказал Преображенский, который наблюдал эту сцену из другой комнаты. - И если мы забудем об этом, то останемся живы.

- И он останется жив, - сказала Анна Ильинична, укачивая младенца.

Мы так и не заснули до утра, когда к дому начали подъезжать машины с видными партийцами и государственными деятелями. Мы почти не обсуждали, как и почему на наших глазах произошло чудо бегства от смерти. Мы сами не понимали, что к чему. Важнее казалось сохранить в тайне младенца".