Юрий НИКИТИН - ДАЛЕКИЙ СВЕТЛЫЙ ТЕРЕМ (СБОРНИК)

И все-таки Умма была самым одухотворенным, самым нежным, самым понимающим существом в Племени. Длоту Оппант уважал, прислушивался к ее мнению, но ради Уммы готов был выбежать из Купола и сражаться со всеми хищниками Вселенной. Конечно, такие грезы достойны разве что безмозглого панцирника, однако разум при виде Уммы молчал, вместо него кричали и пели все шесть эмоциональных и довольно безалаберных сердец.

Сейчас Оппант смотрел на ее нежное просвечивающее тело и не находил слов. У нее аккуратная голова, от которой словно бы исходит золотое сияние, внимательные ласковые глаза, которые словно бы гладят его невидимыми сяжками, а сами сяжки грациозно колышутся над ее глазами, приветствуя весь мир, радуясь жизни.

Все шесть ножек у нее стройные, и когда Умма двигалась, на нее оглядывались даже белые термики, которым еще линять и линять, пока начнут постигать начала прекрасного.

Рожденная «царицей в комбинезоне», Умма могла бы заменить в любой момент Основательницу, если бы та состарилась или погибла. Однако после Второго Осознания царский титул терял значимость. Если раньше каждый из дублеров мечтал занять место в царских покоях, то сейчас все больше молодежи высших стазов отдавали себя науке, философии, миропознанию, строительству, уходили в образователи молодняка… Конечно, желающих на место царицы еще много, но Умма ни за что не согласится превратиться в разжиревшую самку, постоянно откладывающую яйца. К счастью, в их мире, где достаточно одной Основательницы для Племени, понижение рождаемости не грозит.

Умма занималась с упоением всякого рода исследованиями, перепрыгивая с предмета на предмет. У нее ганглий меньше, чем у Оппанта, но, к его удивлению, она преуспевала за счет неиссякаемой энергии и жизнелюбия. Сам Оппант, утомившись за день, заползал в нишу, мечтал отоспаться, а она еще прыгала, вертелась, ходила на голове, верещала и приставала с расспросами.

С ней было трудно, но с ней он был счастлив. Это не червяк, откладывающий яйца, а нежная Умма, жадно мыслящая, полная идей, хоть и нелепейших, жаждущая перестроить жизнь Племени, улучшить, дать всем счастье, решить разом все проблемы.

– Умма, - прошептал он нежно, мучаясь от того, что термы средних стазов, к которым принадлежала Умма, слабо владеют богатейшим идеомоторным языком, - как ты здесь оказалась?

– Плоды равноправия, - ответила она тоже шепотом. - Мы с Длотой первые из женщин в почетной страже, но не последние!

– Глупость это, а не равноправие, - ответил он. - Даже нам, ноостерам, здесь нечего делать. Зачем отбивать корм у воинов?.. Ладно, оставим эти проблемы мудрецам Совета. Ты что делаешь после стражи?

– Наверное, отосплюсь, - предположила она. - Я уже забыла, что это такое…

Внезапно панцирник, что стоял между ними, грозно щелкнул жвалами. Его огромная литая голова повернулась из стороны в сторону. Маленькие глазки, укрытые прочными пластинами, прошлись сперва по Умме, затем по Оппанту. На Оппанте он остановил очень долгий взгляд, и Оппант присел, не в силах смотреть в лютое лицо. Голова панцирника была огромная, крохотные глазки прятались в узеньких щелях, страшные жвалы почти в половину роста Оппанта. Даже туловище, мягкое и незащищенное у других термов, у панцирника укрыто прочным хитином. Это был лютый зверь, легко приходивший в ярость, злобный и подозрительный. Однако панцирники в последние тысячи лет обрели первую форму разума… Совет же предоставил всем стазам равные права. Нет ли и здесь ошибки? Не поспешили ли?

– Да храни нас Купол! - воскликнул Оппант, преодолевая страх. - Еще не скоро сотрутся различия между стазами. Мир будет иным, и горы будут другими.

– Говори тише, - попросила Умма. - Я боюсь! Может быть, он понимает нас.

– Он воспринимает только шум, - ответил Оппант неуверенно. - Звуковая речь для них все еще недостижима… из-за сложности.

– Все равно говори тише. Он раздражен…

Она умолкла. Вдоль цепи почетной стражи вышагивал Юваннап, бдительно всматриваясь в лица. Ему приходилось то наклоняться, то задирать голову, ибо здесь стояли рабочие, разведчики, строители колодцев, техники, учителя… все разного роста, сложения. И напыщенно-серьезный Юваннап выглядел нелепо.

Оппант задержал дыхание, вытянулся в самой почтительной стойке. Умма замерла, лицо ее светилось подлинным восторгом. Оппант полагал, что польщенный Юваннап кивнет и довольно проплывет, качаясь на хромой ноге, но начальник почетной стражи остановился перед Оппантом. Ему явно льстило, что под его началом оказался терм двадцатого стаза, того самого, который никому не подчинялся, а сам руководил жизнью Племени.

– Больше напряжения в члениках передней первой ноги, - сказал Юваннап наставительно, - ровнее сяжки… Вот теперь хорошо!

Оппант насмешливо фыркнул ему в лицо. Юваннап передернулся от негодования, быстро отодвинулся к соседнему стражу - землекопу с лопатовидными лапами. Тот тянулся, трепетал от почтительности всеми могучими мускулами.

– Надутый червяк, - сказал Оппант громко, когда Юваннап удалился. - Даже не верится, что он из стаза, близкого к нашему.

– Умоляю тебя, - прошептала Умма отчаянным шепотом, - говори тише! Я боюсь!

– Ты слишком чувствительна, - сказал Оппант успокаивающе, - под Куполом бояться абсолютно нечего…

– Я знаю, но все равно боюсь. Разве ты не чувствуешь?

– Ты устала…

Договорить он не успел. Тело свело судорогой, в дыхательные трахеи ударил тяжелый запах, Оппант в страхе услышал на языке феромонов:

– Я Тренг!.. Я Тренг!.. Я беспощадный Тренг!!!

– Ну и что? - прохрипел Оппант.

– Я сильнее всех в Племени! - накатилась вторая волна запаха.

Сдавленно крикнула Умма. Ее тоненькая фигурка пошатнулась, начала опускаться. Рабочий беспокойно шевелился, таращил глаза. Оппант с трудом удерживал панику под контролем. Панцирник стоял всего в двух шагах, и Оппанту казалось, что он нависает, как одна из колонн, поддерживающих Купол.

– Что хочет этот говорящий зверь? - спросил Оппант нервно Умму. - Я не пойму… Он нам представляется?

– Я боюсь, - прошептала Умма.

– Панцирника?

– Боюсь его и боюсь… за тебя.

– Почему? - воскликнул Оппант пораженно. - Это же не ритуальный вызов на схватку?

– Я не знаю… Я только слышу опасность.

Оппант ощутил новый сильнейший запах, очень резкий, ядовитый. Он обомлел, ибо услышал свирепое притязание на Умму и угрозу всем, кто общается с нею!

Оппант был так рассержен, что не успел подумать, как у него почти сам собой вырвался ответ на этом же примитивном языке запахов:

– Марш на место, дурак!.. Помни, кто ты есть. Занимайся только своим делом.

Панцирник молниеносно повернулся к Оппанту. Его страшные жвалы широко разомкнулись. Оппант едва успел отпрыгнуть и прижаться к полу, как прямо над головой жутко хрустнуло. Панцирник быстро опустил голову, снова разводя жвалы, но Оппант уже шмыгнул за спину рабочего, который застыл в страхе.