Евгений Лукин - После нас - хоть потом

Они отступили к скользким поставленным торчмя тесаным камням - каждый чуть не в рост доброго берендея. Зачавкала под ногами мокрая зола. Кудыка завороженно смотрел, как из тьмы надвигается, выплывает нечто облое [56]и огромное… Он уже сообразил, что ров изноровлен не прямо, а несколько отлого, под уклон. Круглая громада с величавой неспешностью катилась по нему сама. Проседая, постанывали дубовые ребра, скрипел под гнетом щебень, стреляли мелкие камушки. Земля ощутимо подрагивала. Поравнявшись с остолбеневшим Кудыкой, диво с тяжким хрустом наехало на высокий бугор, за которым они недавно прятались от розмысла, и остановилось, покачнувшись. Ахнул древорез.

- Не так ахаешь, переахай снова, - с удовольствием обронил Ухмыл. Пугливость новичка изрядно его развлекала.

- Это сколько ж в нем переплевов-то? - потрясенно проскулил Кудыка.

Лохматая от хлопьев окалины громада (подробность эту он смог разглядеть лишь потому, что вокруг сразу засуетились люди с лампами) размером была с Кудыкин двупрясельный дом, не меньше.

- Про переплевы - забудь, - несколько надменно посоветовал Ухмыл. - Шагами да переплевами ты у себя дома мерил… А тут, брат, точность нужна, промахнешься - солнышком в берег залепишь. Так что мера тут одна - локоть…

- Так ить… - растерялся Кудыка. - Локти-то у всех, чай, тоже разные!..

- Н-ну… ненамного… - уклончиво ответил Ухмыл.

Суета вокруг огромного шелушащегося окалиной ядра тем временем пошла на убыль, послышался снова резкий голос розмысла Завида Хотеныча, уже разобравшегося, видать, с ключником, а потом вдруг возникла напряженная тишина. Слышно было, как по склону оползает с тихим шелестом тронутая ветром зола.

- Готовы, что ли? - спросил невидимый розмысл.

Человека четыре нестройно отозвались в том смысле, что готовы, мол…

- Выбивай клинья!.. Па-берегись!..

Вразнообой забухали молоты, и черная округлая громада дрогнула вновь. Кудыке даже померещилось в темноте, что качнулась она в его сторону. Отпрянул, треснулся затылком о камень волнореза, лязгнул зубами. По счастью, за скрипом щебня, стонами дубовых ребер и людскими криками, звук этот остался неуслышанным. Огромное ядро двинулось по короткой поперечной канаве, которой Кудыка поначалу даже не приметил, и кануло в гулкой дыре, где сразу зашумело, заревело, загрохотало… Казалось, рычит сама преисподняя.

- Ну вот и закатили… - удовлетворенно молвил Ухмыл.

Разбудила Кудыку проснувшаяся до света Чернава, угрюмая и озабоченная.

- Бежать отсюда надо, берендей, - садясь в лубяном коробе, решительно, как и подобает супруге, заговорила она. - Жить нечем, воровать нечего - зола кругом да окалина… А то я этой золы в землянках не видела! Ворожить… - Тут она призадумалась, должно быть, вспоминая лица возчиков, потом досадливо тряхнула головой. - Да и ворожить некому. Ничего не боятся, ни во что не верят… Выворожишь тут, пожалуй… у кукиша мякиш… А солнце! Это оно каждый вечер на нас падать будет?..

Содрогнулась и умолкла. Кудыка покряхтел. Давненько ему бабы не указывали…

- Так а назад-то… - проговорил он, тоже выглянув из-под тулупчика. - Назад-то куда? В слободке - поймают, в развалинах - тоже… Ты-то - ладно, а я-то!.. Смутьян ведь…

Однако, честно сказать, лукавил древорез, хитрил. После того, что он увидел вчера на Теплынь-озере, собственные его беды не то чтобы забылись, но как-то съежились. Бежать ему не хотелось совсем по другой причине. Неисправимого Кудыку вновь разбирало любопытство. Чувствовал: пожалеет еще, если сбежит, не досмотрев всех здешних чудес.

Посветлело, верх правой стенки лубяного короба прояснился, порозовел… Правый-то почему?

- Сани, что ли, другим боком поставили? - недовольно сказал Кудыка и приподнялся.

Ничего подобного. Сани как стояли, так и стояли - оглоблями ко рву. А вот заря занималась на западе. Жиденькая розовая полоса, обозначилась над невидимым отсюда греческим берегом, отразившись в озерной глади. А на востоке пока по-прежнему было черным-черно.

- Наше-то где же? - всполошился древорез, поднимаясь в рост.

Чернава смотрела на него снизу вверх с безнадежной усталой усмешкой.

- Ты лучше скажи, почему от тебя жена с греками сбежала, - спросила она. - Бил?

Древорез очумело посмотрел на погорелицу и не ответил. Тут солнце не с той стороны восходит, а она про жену…

- Чего молчишь?

- Да наоборот… - нехотя, с досадой ответил он. - Поколочу - аж расцветет вся. Так и говорила: милый ударит - тела прибавит… А когда мне ей тела прибавлять-то? Начнешь по дереву резать, а она в слезы: не любишь-де, не ревнуешь, пальцем-де не трогаешь…

- А зуб куда дел? Вышибла?

- Да… Кочергой… - процедил Кудыка, выбираясь из короба. Вот привязалась чумазая… Ну ничего, приструним, дай только срок…

- Слышь, берендей… - задумчиво, с сожалением сказала ему в спину Чернава. - Ты - как хочешь, а я с обозом обратно пойду…

Кудыка сделал шаг, другой - и опешил. Это что же? Облюбила как хотела - и в сторону?..

- Ну ты… того… этого… - Обернулся, моргая. - Воли-то много не бери! Поклялся, чай, что женюсь…

- Ты-то поклялся, - с вызовом ответила она, разлокотившись поверх стенки лубяного короба и склонивши набок отмытую со вчерашнего утра курносую рожицу. - А я-то тебе ни в чем не клялась… Думаешь: пошутили в санях негораздо - так мне уже теперь по одной половице перед тобой ходить?.. Да на кой ты мне ляд сдался? Ни кола ни двора… Ловят вон повсюду…

Будь в руках у Кудыки тележная ось - огрел бы не колеблясь. Древорез настолько смирился со всеми своими напастями, что взять да и утратить хотя бы одну из них показалось ему вдруг за обиду.

- Никак прибить хочешь? - нимало не забоявшись, ласково осведомилась погорелица. - Смотри, берендей… С чем нагрянешь, с тем и отпрянешь!..

Кудыка мигом припомнил, что имеет дело с ворожеей, посопел разгневанно и, не сказав в ответ ни слова, отвернулся. Ой, наверное, не девка она была… Наверное, все-таки баба… Ни стыда, ни совести…

В санях ворочались, просыпаясь, возчики. Плескалось за камнями волнолома светлое Теплынь-озеро. Из-за округлой груды щебня, в которую въехало вчера лохматое от окалины солнышко, показался Ухмыл с охапкой деревянных лопат. Шел, взглядывая то на чернеющий восток, то на розовеющий запад.

- Слышь, Ухмыл! - разом забыв про свежую сердечную рану, кинулся к нему Кудыка. - А у нас-то что ж не разгорается?

Прежде чем ответить, Ухмыл вручил ему лопату.

- Рано еще… - безразлично пояснил он. - Пока выкатят, пока раздуют…

- Так это что ж выходит?.. - обомлев, вымолвил Кудыка и оглянулся на светлеющую водную гладь. - Солнышко у греков раньше нашего встает, а в озеро падает позже?..

- Так и выходит! - бросил Ухмыл, направляясь к саням. - Сутки-то почти одинаковые, а вот ночь у нас длиннее…