Евгений Лукин - После нас - хоть потом

- О чем это вы тут разговариваете?

- А это мне Гришенька фантазию рассказывает, - с добрым вздохом отвечала мать. - В книжке прочел…

Вечером, дождавшись, когда Григорий ляжет спать, я снова подошел к матери.

- Слушай, мать… Я, конечно, понимаю: квартирант у нас хороший, лучше не бывает… Но скажи мне честно, мать: тебя в нем ничего не беспокоит?

Она отложила вязанье, сняла очки и долго молчала.

- Ну, странный он, конечно… - нехотя согласилась она. - Но ведь в детдоме рос - без матери, без отца…

- Детдом - ладно, - сказал я. - А вот насчет других планет - это он как? Часто?

- Да пусть его… - мягко сказала она.

- А что это нашего квартиранта не видать?

Швейная машинка ответила мне длинной яростной речью, мать же ограничилась тем, что оделила меня сердитым взглядом искоса.

- Не понял, - уже тревожась, сказал я. - Где Гриша?

За окнами было черным-черно. Часы на серванте показывали половину двенадцатого.

- Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил еще?

- Почему… - сухо и не сразу ответила она. - Приходил. Потом снова ушел. Да он уж третий вечер так…

- Третий вечер? - изумился я. - Гриша? Вот не знал…

- Откуда ж тебе знать? - вспылила она. - Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?

Я смущенно почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.

Наш переулок, опыленный светом желтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесенных друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.

Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причем из него все явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.

- Что-то слышится родное… - озадаченно пробормотал я.

В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонек моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.

- А ну быстро в дом! - негромко скомандовал я. - Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберемся…

И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.

Тут из-за угла заскочили еще двое. Точно так же метнулись на огонек моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, - только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.

- Да это же Минька! - растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живет в Нижнем поселке.

А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдал оскал - широкий, наглый, в тридцать два зуба… Бехтерь.

Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешел на тяжелую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь - ноги длинные, голова легкая…

- Что, чижики? - ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе. - Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?

Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.

- Нет, Минька… - И я удивился, сколько в его скрипучем голосе было ненависти. - С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим еще сыграем. Так ему и передай.

Я выслушал его и не спеша затянулся.

- Бехтерь, - прищурясь, сказал я. - А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?

Вместо ответа Бехтерь издал какой-то змеиный шип.

- Так вот, Бехтерь, - продолжал я. - Если я тебя еще раз поймаю в нашем районе - заставлю мерить по новой. Только уже не поперек, а вдоль. Славка!

- Ну!

- Тебя это тоже касается. И дружку своему растолкуй. Я его хоть и не знаю, во личность запомнил.

- А меня-то за что? - баском удивился тот, о ком шла речь.

- А не будешь на свету стоять, - закончил я, топча окурок.

Мать ждала меня в прихожей, приоткрыв дверь во двор.

- Что там, Минька? - спросила она.

- Все в порядке, мать, - успокоил я. - Так… Нижнинские немножко не разобрались.

Успокоил и направился прямиком в Гришину комнату. Гриша сидел на койке и расстегивал рубашку, хотя умные люди обычно начинают с того, что разуваются… Увидев меня, он ужасно смутился и стал почему-то рубашку застегивать.

- Ну расскажи, что ли, - попросил я, присаживаясь рядом с ним. - Что вы там с Бехтерем не поделили?

Гриша вдруг занервничал, ощетинился.

- Я… отказываюсь отвечать! - заявил он высоким срывающимся голосом.

Это было так не похоже на нашего обычного Гришу, что физиономия моя невольно расползлась в улыбке.

- Ну а что я у тебя такого спросил? Я спросил: что вы не поделили…

Гриша вскочил.

- Да что ж такое! - плачуще проговорил он. - Там все выпытывали, теперь здесь… Смотри-ка, вскакивать начал…

- Да кому ты на фиг нужен! - сказал я, удивленно глядя на него снизу вверх. - Все равно узнаю завтра, за что гоняли…

Гриша помолчал, успокаиваясь.

- За Людмилу, - вымолвил он мрачно.

- За Людмилу? - ошарашенно переспросил я. - Ах, за Людмилу…

Я посмотрел на смущенного, рассерженного Гришу и засмеялся.

- А что хоть за Людмила? Я ее знаю?

- Как же ты ее можешь не знать! - с досадой ответил Гриша. - В одной смене работаем.

Я перестал смеяться.

- Постой-постой… Так это наша Люська? Крановщица?

Гриша молча кивнул.

- Мать! - крикнул я, втаскивая его за руку в большую комнату. - Посмотри на этого дурака, мать! Ты знаешь, с кем он связался? С Люськой Шлеповой из Нижнего поселка!

Мать выронила вишневый плюш, которым покрывала швейную машинку, и, всплеснув руками, села на стул.

- Да как же это тебя угораздило, Гришенька?

У Гриши было каменное лицо взятого в плен индейца.

- Он уже и с Бехтерем познакомиться успел, - добавил я. - Устроили, понимаешь, клуб любителей бега по пересеченной местности!

Услышав про Бехтеря, мать снова всплеснула руками.

- Побьют тебя, Гришенька, - проговорила она, с жалостью глядя на квартиранта.

Когда на следующий день перед сменой я рассказал обо всем ребятам, отреагировали они как-то странно. Валерка осклабился, Вася-штангист всхохотнул басом. Старый Петр сказал, поморгав:

- А в чем новость-то? Что Гринька с Люськой? Так я это неделю назад знал.

- Неделю? - во поверил я. - А кто разнюхал? Аркашка?

- Ну ты, Минька, силен! - восхитился Сталевар. - Глянь-ка туда.

Я обернулся. Возле правилки, там, где у нас располагается лестница, ведущая на кран, стояли и беседовали Гриша с Люськой. И то ли повернулись они так, то ли свет, сеющийся по цеху из полых стеклянных чердаков в полукруглой крыше, падал на них под каким-то таким особым углом, то ли я просто впервые видел их вместе… Похожи как брат с сестрой. Гриша, правда, черноволосый, а у Люськи - рыжая копна из-под косынки, вот и вся разница.