Джон Браннер - Всем стоять на Занзибаре

– Проходите, – приказал мужчина, ответивший на окрик часового. Дональд и Сугайгунтунг повиновались.

Еще через несколько ярдов они очутились на небольшой, также укрытой искусственными сводом прогалине, одной стороной упиравшейся в крутой склон. В дальнем ее конце чернела дыра, вероятно, вход в пещеру, высотой не более четырех футов. Дональд с первого взгляда определил то, чего ни за что не увидеть наблюдателям с воздуха: стволы срубленных при расчистке деревьев привязали к оставленным, создав не просто свод, а своего рода маскировочный экран. На пнях сидели восемь или девять мужчин и женщин в камуфляжной военной форме, вооруженных автоматами. Теплый воздух, который коснулся его лица, исходил от печурки в середине искусственной поляны.

Один из боевиков поднялся.

– Мистер Хоган? – спросил он на хорошем английском. – Меня зовут Джога-Джонг. Добро пожаловать в мою ставку. Сегодня вы нанесли великий удар по противникам свободы в Ятаканге. Доктор Сугайгунтунг, ваше присутствие для нас большая честь.

Ученый что-то пробормотал, но Дональд не разобрал слов.

– И хотя у нас тут не роскошный отель, – сказал Джога-Джонг, – думаю, мы можем предложить вам даже некоторые удобства, вы ведь проведете у нас несколько дней, пока будете ждать подводную лодку, которая вас заберет. Не бойтесь, печурку инфракрасные детекторы не засекут: вон в той пещере иногда выходит на поверхность горячий источник, от которого поднимается теплый газ. Ближайшее крестьянское поселение почти в километре отсюда. На подступах у меня более сотни верных часовых. И, учитывая, как вас сюда доставили, надо думать, вы уже поняли, что у меня много друзей среди простого народа. Садитесь, пожалуйста. Вы голодны, хотите что-нибудь выпить? Сигарету?

Дональд потянул носом воздух. Словно слова Джога-Джонга напомнили ему о его обязанностях, из пещеры вылетело облачко газа с запахом серы, наводя на мысли об аде.

Но в приветствии главы повстанцев было что-то успокаивающее. Расслабившись, Дональд мысленно перебрал все случившееся за последние часы и, вспомнив вдруг про упущенную мелкую деталь, испугался даже больше, чем когда Сугайгунтунг зажег свет и посветил ему в лицо из-за стеклянной двери.

– Что случилось с Зульфикаром Халалем? – спросил он. Возникла пауза. Джога-Джонг только пожал плечами.

– Он сказал, что переправа через пролив будет стоить очень дорого! – упорствовал Дональд, в его голос вкрались визгливые нотки. – Я дал ему тысячу талов, а паршивец так и не появился.

– Он солгал, – без тени эмоции сказал Джога-Джонг. – У нас налажен отличный канал связи с вашими соотечественниками, и как только мы узнали о ваших планах, то сами приняли меры. Шесть лодок специально задержались сегодня с выходом в море, и любая из них доставила бы вас ко мне – не потому что экипажи подкупили, а потому что я их об этом попросил.

– Вы хотите сказать, что вообще не нужно было ему платить?

– Верно.

Дональд сжал кулаки.

– Вот сволочной…

– Да, он слабое звено в моей цепи, – кивнул Джога-Джонг. – Я всегда предпочитаю полагаться на моих соотечественников. Но, разумеется, ваши люди считают, что шпионаж грязное дело и что всю грязную работу лучше делать чужими руками. Я доложу о случившемся. У него не будет возможности обмануть кого-то еще.

– Что вы собираетесь сделать? – Дональд был в ярости, ему хотелось услышать про пытки, про медленный огонь, про вырываемые с корнем ногти.

– Достаточно шепнуть слово в нужном месте, и его арестуют, – пробормотал Джога-Джонг. – А гонгилунгские тюрьмы далеко не райский уголок… Об этом не тревожьтесь. Вы сделали вполне достаточно, и в конечном итоге его предательство не означает, что ваше мужество пропало втуне.

Дональд со вздохом расслабился, глава повстанцев, по всей видимости, говорил правду. Он основа оглядел поляну.

– Сколько нам придется ждать? Вам сказали?

– Пока уровень активности аквабандитов не упадет настолько, что у подводной лодки появится шанс зайти сюда без помех.

– Майор Делаганти что-то об этом упоминал. Сколько?

– По моим прикидкам, от трех до пяти дней, – невозмутимо сказал Джога-Джонг. – Исчезновение такой заметной личности, как профессор Сугайгунтунг, в любом случае доставит режиму Солукарта массу неприятностей. Надеюсь, им не удастся скрыть правду: одно только подозрение, что он мог уехать по собственной воле, неизмеримо поможет моему делу.

Дональд потер подбородок.

– Гм! Вы уверены, что будет лучше, если новость просочится?

– Определенно, сэр.

– Могли бы вы доставить анонимное сообщение кое-кому в гонгилунгском пресс-клубе?

– Не составит труда. Если уж на то пошло, я сам об этом подумывал, но мне понадобятся имена людей, которые воспримут эту информацию всерьез, а не отмахнутся от нее как от пустого слуха.

– Одну фамилию я вам могу назвать, – сказал Дональд.

– Великолепно! – воскликнул Джога-Джонг, потом помялся и оглядел безмолвно застывших на пнях людей. – Но в данный момент прошу меня извинить. Мне нужно закончить совещание штаба. Позже мы поговорим подробнее, хорошо?

Дональд хмуро кивнул.

«Совещание штаба? Почему бы и нет? Так обстояли дела в большем числе стран, чем я мог бы назвать: в России, в Китае, на Кубе, в Южной Африке… Горстка мужчин и женщин собираются в тайном логове, а потом выходят на свет и словно по волшебству из подпольщиков превращаются в кабинет министров! Кому, как не мне, знать, как легко и быстро случаются подобные трансформации!»

А планировать будущую ятакангскую революцию на пороге вулкана казалось абсолютно, неизъяснимо уместным.

Когда Джефф Янг прочел о западне, в которую попала группа солдат, прибывших на берег с Плавучего лагеря, он сложил два и два. Партизан, купивший у него алюминофаг, попросил о мононитевой проволоке как раз того типа, какой по случаю имелся на складе в механическом цехе. Очевидно, к нему недавно попала «желтая» газетка, где рассказывалось про ловушки из различных материалов, в частности, про то, как во время Второй мировой войны маки «спешивали» курьеров-мотоциклистов. Только в те дни использовали фортепьянные струны, а поскольку струны были толще и разглядеть их было проще, их применение обычно ограничивалось сумерками.

Ему было немного жаль одиннадцать погибших и тридцать одного тяжело раненного солдата. Он предпочитал саботаж, который только расшевеливал людей, как муравьев, чью кучу пнули ногой. Шутка, по сути, не больше.

Правда, в происшествии, из-за которого он охромел, ничего смешного не было…

Прелесть этой нити, представляющей собой одну бесконечно растянутую молекулу, заключалась, разумеется, в том, что почти любой материал она прорезала, как сыр, а ее разрушающая деформация приближалась к теоретическому максимуму. Конечно, она сложна в обращении: нужно надевать рукавицы из мононитевой сетки, иначе попытка потянуть за нее разрежет кожу и мышцы, как бритва.