Александр Зорич - Время — московское!

— Постойте... Но ведь вам-то они подчиняются?

— Кто — «они»?

— Как — кто? Ваша паства... манихеи!

— Подчиняются? Мне? — Кустистые седые брови Вохура взлетели на лоб и он застыл с удивленной гримасой на лице. («Талантливо играет!» — мрачно отметил я.) — Они? Подчиняются? Мне? Да ничего подобного! Каждый, кто живет здесь, в Большом Гнезде, может уйти в любую минуту, не спрашивая у Вохура разрешения. Здесь можно делать все, и я не с силах запретить что-либо. Я — это я. Они — это они. И между нами существует только один вид связи — основанный на взаимной приязни... Сейчас нас, манихеев, в Колодце Отверженных около двух сотен человек. И добрая половина из них, я уверен, давно позабыла, как именно зовут того ехидного старикашку, который крутит кино каждый десятый день месяца, — Вомушем, Ворузом или, может, Вохуром?

— А как же ваши боевые отряды? Они идут в бой с вашим именем на устах!

— Я был бы невероятно польшен, — Вохур лукаво осклабился, — если бы то, что вы сказали, Иван Денисович, оказалось правдой... Увы, это праздные выдумки конкордианских писак, которые только и могут, что проецировать свои убогие представления о жизни на нас, странников бесконечной ночи! Вот вам пример. Когда в прошлом году Большому Гнезду требовалась помощь в связи с одним неприятным местным эффектом... назовем его потопом... ни одно из малых гнезд не пришло к нам на помощь... Точнее, кое-кто пришел. Когда все уже закончилось...

— «Малых гнезд»?

— Этот термин давно не в ходу. Так говорили четверть века назад. Когда мы пребывали во власти иллюзии, будто однажды нас, избранных, станет много, тысячи, миллионы... В те романтические времена Большое Гнездо, которое было первым нашим крупным поселением на Апаоше, именовалось Потаенной Столицей. А все прочие группы, насчитывавшие порою не более пяти—десяти человек, — «малыми гнездами»... Но все мы были уверены, что с каждым днем из малых гнезд будут вырастать большие... — Глаза Вохура потускнели. Как видно, старик погрузился в свои воспоминания, не очень-то веселые.

— Их много сейчас, этих «малых гнезд»?

— Никак не больше пятнадцати—двадцати... Почем мне знать?

— Разве вы не поддерживаете связь с другими группами?

— Нет. Мне нечего сказать этим достойным людям. Этим достойным людям нечего сказать мне.

— Но ведь у вас есть общее дело! Общая вера, наконец. — Индрик выглядел очень озадаченным.

— Вы ошибаетесь, Иван... Денисович. У нас нет общего дела.

— А как же освобождение света внутри заблудших? Внутри людей Конкордии, например?

— Нас нисколько не интересуют люди Конкордии.

— Но ведь вы с ними воюете!

— Это они воюют с нами. Чувствуете разницу? Мы лишь изредка отвечаем на их вызовы. Чтобы убедить самих себя, что мы все еще существуем. Мы никогда не нападали первыми. Нам вообще ни к чему эта глупая война!

Индрик отвел взгляд от магнетических очей сгорбившегося на стуле Вохура и, откинувшись на спинку кресла, уставился в потолок.

Вохур не мешал ему. Мы с Таней тоже. Мы вообще старательно делали вид, что нас нет. Впрочем, какой еще вид можно делать, когда двое мудрецов-небожителей ведут судьбоносные разговоры? Я пожалел, что не остался с Перемолотом, Лехиным, Борзунковым и Тереном. По крайней мере чувство, что ты попал со свиным рылом в калашный ряд, меня не угнетало бы.

Кстати, о небожителях. Как и Индрик, я сразу осознал колоссальный масштаб личности учителя. И хотя в глубине души я все еще был уверен: Вохур — скорее враг, чем друг, сказанного о масштабе личности это не отменяло.

— Но как же быть с захватом фрегата «Киш II»? — спросил наконец Индрик и вновь принялся бурить Вохура испытующим взглядом. — Ведь после того, как вы захватили его, вы атаковали наши, русские корабли атомными торпедами! — Индрик очень старался казаться сдержанным, но я чувствовал: трудновато дается ему невозмутимость. В его словах, как расплавленная магма, пузырилось возмущение.

— Я понятия не имею, кто и когда покушался на фрегат, — промолвил Вохур спокойно. — И должен вас заверить, что к Большому Гнезду эти люди не имеют никакого отношения. Здесь уже давно не живут те, кто имел желание заниматься подобными... вещами.

— Значит, это сделало одно из ваших малых гнезд! — настаивал Индрик.

— Не знаю.

— Не могу поверить, что вам ничего не известно о захвате фрегата «Киш II»!

— Строго говоря, об одной попытке захватить какой-то звездолет на космодроме Гургсар мне известно. Это было два месяца назад. Или три?.. Однако ни на какие русские корабли люди из Гнезда Камбиза не покушались!

— Откуда такая уверенность? Откуда вам знать, чем занимались птенцы Гнезда Камбиза после того, как завладели фрегатом? Вы думаете, они с утра до ночи молились Свету? — Вопрос Индрика прозвучал язвительно.

— Не кощунствуйте, Иван Денисович! — строго сказал Вохур и добавил: — Гнездо Камбиза было почти полностью уничтожено при попытке захватить корабль на космодроме Гургсар. Спаслись — волею случая —лишь двое. Они рассказали другим, какой страшной была гибель этих... трусов.

— Трусов? Вы называете этих людей трусами? Однако никто не захватывает чужие звездолеты из одной лишь трусости! Скажите, зачем люди из Гнезда Камбиза штурмовали космодром?

— Они хотели покинуть Апаошу. Сбежать. До того, как начнется Великое Освобождение.

— Великое Освобождение?

— Да, Великое Освобождение. — Вохур сопроводил эти слова усталой гримасой. — У нас, разумеется, нет своих звездолетов. Поэтому покинуть планету можно, только завладев чужими.

Тут все внутри меня словно бы взорвалось. Стряхнув с себя наваждение мягкого, проникновенного баритона Вохура, я вскочил и выпалил:

— Не верьте ему, товарищ Индрик! Не верьте! Этот человек говорит очень убедительно, очень гладко. Но моя душа... Моя интуиция... Они подсказывает мне, что ему ни в коем случае нельзя верить! Он нарочно вводит нас в заблуждение! Я чувствую: манихеи захватили монитор, и именно они атаковали «Принца Астурийского»! И фрегат захватывали они! И никто иной! Неужели вы не видите? У них же нет никаких доказательств! Нет аргументов! Товарищ Индрик, не теряйте бдительности! Я умоляю вас!

— Возьмите себя в руки, Саша, — одернул меня Индрик. — К сожалению, у меня есть подтверждения правоты товарища Вохура. И одно из них — свежее захоронение манихеев возле космодрома Гургсар. Позавчера его обнаружили наши коллеги. Сроки сходятся... Таким образом, пока мне не удалось уличить этого уважаемого человека ни в одном слове лжи... Я попросил бы вас, Александр Ричардович, временно воздержаться от комментариев.

Слова Индрика подействовали как ушат холодной воды. А может, как апперкот. Моя «интуиция» смолкла также внезапно, как и заговорила. Пока я, пунцовый от стыда до самых корней волос, бормотал нечто невнятное, оседая в кресло, Индрик дружелюбно улыбался Вохуру.