Мэрион Брэдли - Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

- Воистину так, леди. Но если он не проживет достаточно долго, чтобы унаследовать твой трон? Мой отец и король, Галахад - воин и рыцарь, и он смертный человек. А ты можешь прожить дольше короля Уриенса. И что же будет тогда?

- Если Галахад умрет прежде, чем взойдет на мой трон... да сохранит его Господь от всякого зла... - сказал Артур, - у меня не останется выбора. Королевская кровь есть королевская кровь, и она течет в твоих жилах - ты происходишь от Пендрагонов и властителей Авалона. И если этот злосчастный день настанет, я думаю, даже епископы предпочтут увидеть на троне тебя, чем ввергнуть страну в тот хаос, которого они страшились после смерти Утера.

Артур встал, положил руки сыну на плечи и заглянул ему в глаза.

- Хотелось бы мне, чтобы я мог сказать больше, сын мой. Но судьбы не изменишь. И я скажу лишь одно: я всей душой желал бы, чтоб ты был сыном моей королевы.

- И я, - сказала Гвенвифар и, поднявшись, обняла его.

- Но я в любом случае не стану обходиться с тобой как с человеком низкорожденным, - сказал Артур. - Ты - сын Моргейны. Мордред, герцог Корнуольский, рыцарь Круглого Стола; ты будешь иметь право высказываться за Круглым Столом наряду с королями саксов. Ты будешь иметь право вершить правосудие от имени короля, собирать налоги и таможенные поборы и получать их часть, которая позволит тебе держать дом, подобающий королевскому советнику. А если ты того пожелаешь, я дам тебе дозволение жениться на дочери одного из саксонских королей, и тогда, даже если тебе и не суждено взойти на мой трон, ты получишь свой собственный.

Гвидион поклонился.

- Ты очень щедр, сэр.

"Воистину, - подумала Моргейна, - и теперь Гвидион не будет мешать королю - до тех пор, пока это будет ему выгодно". Да, Артур и вправду сделался искусным властителем! Моргейна вскинула голову и произнесла:

- Раз уж ты был так щедр к моему сыну, Артур, могу ли и я еще раз воспользоваться твоей добротой?

Артур взглянул на нее настороженно, но ответил:

- Проси меня о чем хочешь, сестра, и я с радостью исполню твою просьбу, если только это в моих силах.

- Ты сделал моего сына герцогом Корнуольским, но он плохо знает Корнуолл. Я слыхала, что герцог Марк объявил эти земли своими. Не согласишься ли ты съездить со мной в Тинтагель, чтобы разобраться с этим делом и притязаниями Марка?

Артур явственно расслабился. Неужто он думал, что Моргейна вновь поведет речь об Эскалибуре? "Нет, брат мой, я никогда больше не сделаю этого при твоем дворе; когда я в следующий раз заявлю права на Эскалибур, это произойдет в моей стране, в месте Силы Богини".

- Я уж даже и не упомню, сколько лет я не был в Корнуолле, - сказал Артур. - Но я не могу оставить Камелот до тех пор, пока не минет летнее солнцестояние. Однако, если ты согласишься задержаться в Камелоте и пожить у меня в гостях, мы сможем потом вместе съездить в Корнуолл и посмотреть, осмелится ли герцог Марк или кто-либо еще оспаривать права Артура и Моргейны, герцогини Корнуольской.

Король повернулся к Кевину.

- А теперь довольно с нас бесед о возвышенном. Лорд мерлин, я не стал бы тебе приказывать петь перед всем моим двором, но здесь, в моих покоях и в обществе моих родичей, могу ли я попросить тебя спеть?

- С удовольствием, - отозвался Кевин, - если леди Гвенвифар не возражает.

Он взглянул на королеву, но та промолчала. Тогда Кевин прижал арфу к плечу и заиграл.

Моргейна тихо сидела рядом с Уриенсом и слушала музыку. Воистину, Артур преподнес своей семье королевский дар - игру Кевина. Гвидион слушал, словно зачарованный, обхватив руками колени. "По крайней мере, в этом он мой сын", - подумала Моргейна. Уриенс слушал с вежливым вниманием. Моргейна на мгновение подняла глаза и встретилась взглядом с Акколоном. "Нам непременно нужно как-то встретиться сегодня ночью, даже если мне придется дать Уриенсу сонное зелье. Мне столько надо ему сказать..." И Моргейна опустила глаза. Чем она лучше Гвенвифар?..

Уриенс держал жену за руку, нежно поглаживая пальцы и запястье. Он коснулся синяков, оставленных сегодня им же самим, и вместе с болью Моргейна ощутила вспышку отвращения. Если Уриенс того пожелает, она должна будет лечь с ним в постель; здесь, при христианском дворе, она была не более чем его собственностью - словно лошадь или собака, которую он может погладить, а может и ударить, как ему заблагорассудится!

Артур предал и Авалон, и ее саму. Уриенс ее обманул. Кевин - и тот ее предал...

Но Акколон ее не подведет. Акколон будет править от имени Авалона тот самый король, чей приход предвидела Вивиана. А после Акколона на престол взойдет Гвидион, король-друид, владыка Авалона и всей Британии.

"А над королем будет стоять королева, правящая от имени Богини, как в былые времена..."

Кевин поднял голову и взглянул в глаза Моргейне. Содрогнувшись, Моргейна вспомнила, что ей следует скрывать свои мысли.

"Он наделен Зрением, и он - человек, Артура. Кевин - мерлин Британии, но при этом он мой враг!"

Но Кевин лишь мягко сказал:

- Раз уж здесь семейный вечер, могу ли я попросить леди Моргейну спеть? А то мне тоже хочется послушать музыку...

И Моргейна заняла его место, чувствуя, как ее руки сами тянутся к арфе.

"Я должна очаровать их, - подумала Моргейна, - чтобы им и в голову не пришло ничего дурного". И она коснулась струн.

Глава 7

Когда они остались вдвоем в своих покоях, Уриенс сказал:

- А я и не знал, что Марк вновь оспаривает твои права на Тинтагель.

- Ты столького не знаешь, муж мой, что твое незнание неисчислимо, словно желуди в лесу, - раздраженно огрызнулась Моргейна. Подумать только, когда-то ей казалось, что она сможет терпеть этого дурака! Ну да, он добр, он никогда не обходился с нею дурно - но его глупость несказанно раздражала Моргейну. Ей хотелось остаться одной, обдумать свои планы, посоветоваться с Акколоном - а вместо этого приходится утихомиривать старого идиота!

- Я желаю знать, что ты задумала, - мрачно и упрямо произнес Уриенс. Я сердит на тебя. Если тебе не нравится то, что происходит в Тинтагеле, почему ты не посоветовалась со мной?

Я - твой муж, и ты должна была рассказать обо всем мне, прежде чем жаловаться Артуру!

В угрюмом голосе старого короля промелькнула нотка ревности, и до потрясенной Моргейны вдруг дошло, чем это вызвано: Уриенс лишь сейчас узнал то, что она скрывала от него все эти годы - имя истинного отца ее сына. Неужто Уриенс считает, что четверть века спустя она до сих пор сохраняет подобную власть над своим братом, и все благодаря событию, которое лишь дураки да христиане могут считать грехом? "Ну что ж, раз у него не хватает ума сообразить, что происходит прямо у него на глазах, почему я должна растолковывать ему все шаг за шагом, словно несмышленому ребенку?"