Дэн Симмонс - Олимп

– СогласноприказувладыкиЗевсаникогоизкратковечныхнедолжнопомещатьвцелеб ныерезервуарыбезеголичногораспоряжения. Главныйбогихозяингромовержецисчезиниктонеможетегонайти. ПосколькуЦелительобязанповиноватьсялишьЗевсунаОлимпе, янемогупозволитьсмертномуздесьнаходиться, покаповелительмолнийневернётсянасвойпрестол.

– Теперь дошло? – обратился Гефест к Ахиллесу.

– Э-э-э… Типа того, что эта тварь слушает одного Кронида и не разрешит положить Пентесилею в синюю воду без его личного приказа?

– Точно.

– Я могу раздавить букашку-переростка, – процедил Пелид.

– Может, и так, – кивнул хромоногий. – Хотя кое-кто поговаривал, будто Целитель куда бессмертнее нас, олимпийских выскочек. Но если его убить, амазонка уже никогда не воскреснет. Он один умеет управляться с этой техникой и командовать синими червями, которые участвуют влечении.

– Ты же мастер, – сказал мужеубийца, постукивая мечом по золотому ободу щита. – Сам как-нибудь разберёшься.

– Хрена едва, – огрызнулся карлик. – Нам, бывшим постлюдям, такие игрушки даже не снились. Никогда не понимал этих квантовых штучек… Но если бы даже понял, я не заставил бы синих червей работать. Полагаю, они подчиняются исключительно телепатическим сигналам сороконожки.

– Насекомое говорило, что повинуется только Зевсу на Олимпе… – Судя по голосу, Ахиллес был готов потерять терпение и прикончить на месте бога огня, огромную букашку, а также любого бессмертного, который подвернётся под горячую руку. – Кто ещё может ему приказать?

Гефест нахально осклабился.

– Великий Крон. Тот самый, заточённый в пучину Тартара вместе с другими титанами. Так что во всей вселенной один Громовержец и в силах отдавать Целителю распоряжения.

– Ну и где он, ваш Зевс?

– Никто не знает! – рявкнул кузнец. – А пока его нет, олимпийцы перегрызлись между собой за власть. Основная борьба сосредоточилась на Земле Илиона: кто-то поддерживает осаждающих, кто-то сражается за троянцев, а на вулкане сегодня затишье, поэтому я и попёрся на долбаный склон проверять этот чёртов эскалатор.

– Зачем же Афина дала мне богоубийственный нож и велела прирезать Целителя, как только Пентесилея воскреснет? – воскликнул быстроногий.

Гефест округлил глаза и глухо, недоумённо повторил:

– Прирезать Целителя? Понятия не имею, откуда у неё такие желания. Задумала, наверное, что-нибудь. Очередное безумство. Без этой сороконожки от баков никакого проку… И всё наше бессмертие – псу под хвост. Нет, мы прожили бы очень долго, но в страшных мучениях, сын Пелея, без наноомоложивающих процедур.

Ахиллес уверенно подошёл к Целителю; глаза героя пылали сквозь дыры в сияющем боевом шлеме над прославленным щитом.

– Я заставлю эту тварь активировать баки для Пентесилеи, – произнёс ахеец, доставая клинок.

Кузнец устремился вперёд и поймал Пелида за локоть.

– Не выйдет, мой кратковечный друг. Поверь на слово, смерти он не боится, а повинуется только Зевсу. Без хренова Целителя голубые черви не станут работать. Без долбаных голубых червей баки не стоят ломаного гроша. Без треклятых баков твоя сукина дочь амазонка останется мёртвой, мать её, навсегда. Быстроногий гневно стряхнул руку бога.

– Букашке… придётся… воскресить мою Пентесилею.

В голове героя всё ещё звучал приказ Афины убить Целителя. «Что затевает эта бессмертная сучка? Решила меня использовать. Зачем? Она же не сумасшедшая и явно не собирается…»

– Тебе не испугать сороконожку, Пелеев сын. Можешь прикончить насекомое, но тогда уж точно не увидишь свою возлюбленную царицу живьём.

Ахиллес отошёл от бессмертного карлика, обогнул великана Целителя и грянул красивым щитом (со всеми его концентрическими окружностями, полными символов) по прозрачному пластику гигантского резервуара. Эхо удара прокатилось под сумрачными сводами чертогов.

Мужчина метнулся обратно к Гефесту.

– Ну хорошо. Букашке нужен приказ Кронида. Так отведи меня к нему!

Покровитель огня засмеялся, но быстро умолк, заметив, сверкают очи ахейца сквозь дыры в шлеме.

– Ты что, серьёзно? Думаешь, сам Громовержец, Отец всех бессмертных, покорится воле кратковечного?

– Где Зевс?

– Говорю же, никто не знает, – пробормотал кузнец и побрёл, приволакивая больную ногу, к высоким дверям.

Снаружи ярко полыхали молнии. Эгида искрилась под натиском пыльной бури. В пещеру хлынули потоки серебристого света, чётко прорисовав чёрные колонны, вырубленные из камня.

– Тучегонителя нет уже более двух недель, – прокричал Гефест, обернувшись через плечо, и задумчиво потянул рукой кос матую бороду. – Ходят упорные слухи, что тут не обошлось без проделок Геры. С неё станется упрятать мужа в бездну Тартара, к изгнанным родителям Крону и Рее.

– Ты сумеешь его найти? – Ахиллес равнодушно отвернулся от Целителя, сунул меч за широкий пояс и закинул тяжёлый щит на спину. – Доставишь меня к Зевсу?

Хромоногий изумлённо присвистнул.

– А если он и правда в Тартаре? Хочешь сказать, ты и туда пойдёшь, только бы заставить Владыку Владык исполнить твою бренную волю? Из всего пантеона первичных богов лишь одно существо может знать, где скрывается Зевс, и на Красной плане те лишь его ужасная сила способна низвергнуть нас в беспросветную бездну. Ты в самом деле готов идти до конца?

– Ради моей амазонки я с радостью полезу к смерти в зубы и вырвусь обратно, – вполголоса ответил человек.

– Да, но Тартар тысячекратно хуже мрачных чертогов Аида, Пелеев сын.

– Веди меня к этой самой «ужасной силе», – приказал ахеец, недобро засверкав очами сквозь прорези в шлеме.

Долгое время олимпиец негромко сопел и рассеянно поглаживал спутанную бороду, глядя куда-то в пустоту. Потом резко выпрямил согбенную спину и проворнее, чем от него можно было ожидать, похромал к Ахиллу.

– Будь по-твоему.

Бог огня сомкнул мозолистые ладони вокруг человеческого предплечья.

Харман вовсе не собирался спать. Утомлённый донельзя, он согласился лишь подкрепиться вкуснейшей горячей похлёбкой, пока Просперо, утопая в мягком кресле, читал огромный том в потрёпанном кожаном переплёте.

Когда мужчина собрался с духом и повернулся к старцу с твёрдым намерением ещё раз решительно попросить его о возвращении в Ардис, маг растворился в воздухе вместе с книгой. Несколько минут возлюбленный Ады сидел за столом, едва сознавая, что едет по воздуху в девяти сотнях футов над зелёным растительным пологом, едет в поскрипывающем канатном вагоне величиной с лом. А затем решил «на всякий случай заглянуть наверх», через силу поднялся по спиральной железной лестнице, примерно минуту стоял на пороге, глядя на большую кровать, – и вдруг повадился туда ничком.