Федор Чешко - Тараканьи бега

Чин решительно поднялся на ноги, но возлежащий в своем амортизаторе Изверг хлестнул его коротким «сидеть!», и практикант, опять неразборчиво помянув бог знает кого, опустился обратно.

— Прости, дружок, — проворковал Изверов, — но гораздо больше твоих удобств меня заботит не упускать тебя из поля зрения. Ни на секунду, понял? И кстати…

Что там такое показалось кстати отставному герою-космопроходцу, студент Чинарев слушать не стал.

Потому что в рубке погас свет.

То есть темно-то не сделалось — через какую-то сотую или тысячную долю мгновения на системном блоке чиф-компа и над панелью катапульты жилого модуля зажглись притемненные дымчатые плафоны.

И все.

Рубочный отсек, и при полном-то свете отнюдь не казавшийся уютным, сразу будто бы прохватило затхлыми сквозняками. Псевдоворс пола оборотился блеклой гробничной плесенью; в бесчисленных мертвых дисплеях забрезжили тусклые отсветы — точь-в-точь лампадные блики в задернутых черной кисеей зеркалах; и сами плафоны, казалось, из последних сил продавливали чахлый свет сквозь пыльную паутину, лицемерно прикинувшуюся дымчатым оргхрусталем. Недоставало лишь полупрозрачной фигуры в саване, и Чин, мгновенно взмокнув, подумал, что этак можно впрямь дождаться чего-нибудь недостающего…

А экс-космоволк как ни в чем не бывало разглагольствовал на исключительно уместные темы — о том, что главный (он же ходовой, он же «человеческий») пульт существует только на случай выхода из строя центральных электронно-логических устройств и на этом корабле задействовался лишь пару раз во время учений, а на кораблях последних модификаций такие пульты вообще отсутствуют — и очень зря; что космическое судостроение всегда было самой консервативной областью техники, и правильно, ибо любые «навороты» типа голографических дисплеев и растворяющихся дверей являются лишними источниками аварийной опасности…

Черт его знает, кому Изверов все это рассказывал: слушатель ему, похоже, не требовался, а сам он наверняка и без рассказов знал все рассказываемое. «Издевается, сволочь!» — злобно подумал Чинарев. Текила все еще давала себя знать, и он, очевидно, вслух тоже ляпнул нечто подобное — правда, без «сволочь», поскольку Изверг отреагировал довольно мягко.

— Ну ты и трясешься — того и гляди, блокшив с орбиты съедет! — сказал Изверг и с наслаждением заржал.

Наржавшись, доблестный ветеран сообщил:

— Не дрожи. Свет — это просто наши электронные мозги наконец удосужились перевести все системы на энергоэкономящий режим.

Чин с трудом проперхался сквозь застрявший в горле вязкий комок, попросил чуть ли не жалобно:

— Да объясните же, что тут в конце концов тво…

— Ах да, прости, — надо же, господин линкор-капитан снизошел до извинений (небось, расслышанная в Чиновом тоне просительность смягчила вымороженное космическими ветрами сердце первопроходца). — Наш супербезмозглый брэйн слишком рано крикнул «стукали-пали»… Или как там бишь кричат детишки, когда «застукивают» в прятках? В общем, «Вервольф», не будь дурак, успел отскочить на безопасное расстояние, а теперь глушит наши передачи и заставляет постоянно держать на максимуме защитные поля. Вот и все.

— А дальше что? — заинтересованно спросил Чинарев.

Изверг громко и со вкусом зевнул:

— А ничего для нас особо хорошего. Всю эту пиротехнику с торпедами наверняка уже засек добрый десяток всяческих баз, но… Это только плохие мальчики могут себе позволить шалости с сопространством в пределах Солнечной системы. Послушные мальчики себе такого позволить не смогут, а потому на помощь к нам в ближайшие три часа никто не придет.

Чин подумал с минуту, затем поинтересовался:

— Почему именно в три часа?

— Потому, до-ро-гу-ша, — от изверовской удавьей ласковости у «дорогуши» опять взмокла спина, — потому, что через три часа наш энергоресурс подысчерпается настолько, что напряженность защитных полей пойдет на спад. По экспоненте, если тебя интересует чисто научная сторона вопроса.

Из всех возможных сторон обсуждаемого вопроса Чинарева интересовала только чисто практическая, но объяснять это Извергу он не стал.

Минуту-другую в рубке было тихо. Так тихо, будто бы она, рубка, и впрямь превратилась в склеп. Наконец Чин спросил (просто потому, что очень уж невмоготу сделалась замешанная на мертвом сумраке мертвая тишина):

— Так значит что — все? Конец?

— Страшно, а? — Экс-космоволк отнюдь не счел нужным как-нибудь маскировать свое просто-таки непристойное злорадство. — А я-то думал, все хакеры — крутые ребята… Н-да… Ладно, не дрожи. Вообще-то, один выход у нас имеется.

Чин припомнил свой давешний бред про таран и хмыкнул:

— Один выход — умереть по-мужски…

Приподнявшись на своем ложе, Изверов упер в собеседника заинтересованный взгляд:

— По-мужски — это как? Это, что ли, от сифилиса? Нет, не получится: даже если деточка Лена может снабдить нас необходимым, все равно за три часа умереть никак не успеем.

Он вновь откинулся на амортизирующее подголовье и произнес равнодушно:

— Вообще-то, у меня есть более реальное предложение. Собственно, ради него ты мне тут и понадобился.

Ну конечно, Изверг не был бы Извергом, если бы после этакой реплики не заткнулся… или, напустив на себя сосредоточенный вид, не занялся бы чем-нибудь вроде как посторонним… или не заговорил бы о чем-нибудь вроде как постороннем…

Изверг заткнулся. Вид он, правда, напустил на себя не сосредоточенный, а суперсосредоточенный: спрятал пол-лица под своими невообразимыми очками, подключил их к компу и принялся наяривать на контакторе, да так шустро, что шныряющие по сенсорам пальцы слились в сплошную суставчато-волосатую рябь. Дисплей, естественно, продолжал показывать звездное небо, и Чинарев как ни тянул шею, только и сумел разобрать, что господин линкор-капитан набирает какой-то текст.

А «Вервольф» продолжал изгаляться над неподвижным противником. Блокшив еще раз тряхнуло — по-новому, гораздо злее, чем прежде (Чину даже примерещился тягучий жалобный полускрип-полустон где-то в отдаленных блокшивских недрах). Звездную ночь на дисплее рванула мимолетная судорога. Изверов вскрикнул — не испуганно, а скорей изумленно. А мигом позже он вдруг замахал ладонями, будто бы отгоняя какую-то мелькающую перед глазами пакость, и гаркнул:

— Не мешай работать! Отменить сообщение!

Чин распахнул было рот для возмущенного протеста — у него-де и в мыслях не было чему-нибудь там мешать! — но не успел издать ни единого звука. Верней даже так сказать: не успел вконец опозориться.

— Впредь все сообщения — в саунд-режиме! — Изверов уже опять терзал сенсоры. — Последний рапорт тоже повторить в саунде! Экшн!