Федор Чешко - Тараканьи бега

Отставной герой космоса вновь присел на подлокотник и сунул руки в карманы. И сказал:

— Странно. Я полагал, что вам должно нравиться. Вообще, знаете, у вас с этим вундеркиндом Матвеем Молчановым очень много общего. Он, представьте, наряду с сочинительством одно время тоже увлекался программированием, шнырянием по Интерсети, лазанием в запретные файлы… К семнадцати годам Матюша уже считался весьма лихим хакером. И кличка у него была вроде вашей, занятная: Чингисхан. Причем не просто так Чингисхан, а Гунн Вандалович.

— Очень интересно, — деревянно выговорил студент Чин-чин. — Я могу, наконец, идти?

Виктор Борисович высвободил руки и всплеснул ими:

— Ну вот, только разговорились, а вы уж идти… Нет, пока не можете. О чем я?.. А, так вот этот Молчанов, он же Чингисхан Гэ Вэ, тоже когда-то вломился в файлы Промлиги. Только он не как вы, не игрушек ради. Он, в частности, предотвратил использование Лигой аннигиляционных боеголовок против горпигорских колонистов на Центавре-шесть. Очень остроумно предотвратил. Знаете, как?

— Объявляется нулевая готовность, а в центре управления все экраны вместо таблиц наведения на цель показывают порнографические комиксы. — Студент Чинарев подавил мечтательный вздох и торопливо разъяснил:

— Я читал об этом.

— Ах, читал? — понимающе закивал Изверг. — Газеты, небось, сводки новостей… А я вот имею доступ к более компетентным источникам. Работа у меня, знаете ли, однообразная, а с былых лет остались обширнейшие знакомства, и Сеть дает неограниченные возможности для поддержания этих знакомств…

Так вот, продолжим.

Вскоре после своего подвига Чингисхан-Молчанов совершил еще один благородный поступок: согласился выступить свидетелем на процессе о нарушении Лигой межрасового запрета на использование сверхразрушительных вооружений. Правда, отдельные очернители полагают, будто двигали им только низменные мотивы. Якобы за срыв аннигиляционной атаки горпигорцы заплатили господину Молчанову сумасшедшие деньги; Интерполу он сдался, спасаясь от мести Лиги; свидетельствовать согласился, чтоб избежать суда за свои хакерские подвиги… Ну, да бог ему прокурор. Дело не в этом, — Изверов встал и принялся рассеянно бродить по рубке. — Дело в том, — продолжал он на ходу, — что Интерпол по программе защиты свидетелей пристроил Чингисхана-Молчанова под вымышленной фамилией студентом в ваше училище. Правда, защита получилась с изъянчиками. Фамилию ему выбрали неудачную, созвучную с хакерской кличкой (не то Чинарик, не то Чинарский, не то еще как-то в этом же роде); информацию о нем от великого ума сообщили руководству училища, а теперь даже студенты начинают что-то подозревать… Наверное, все потому, что процесса Ждали со дня на день, а он все откладывается да откладывается…

Виктор Борисович замер посреди рубки и тяжело уставился на Чин-чина:

— Я вот к чему тешу вас этими басенками, друг-студиоз. Зарубите себе на носу следующие обстоятельства. Первое: на этот блокшив меня не упекли (когда следующий раз станете со своими коллегами перемывать мне кости, затыкайте интерком подушкой). Я сюда напросился сам — этот корабль слишком много значил для меня, когда еще был кораблем. Второе: я очень не хочу, чтобы из-за глупости дуреющего от скуки хакера пострадали ваши ни в чем не повинные сокурсники…

— И некто Изверов, — хмуро вставил Чин-чин.

— Да, представьте, судьба некоего Изверова мне тоже не безразлична, — кивнул отставной космоволк. — Так вот: еще одна хакерская выходка на моем корабле, и я доведу до сведения функционеров Промышленной Лиги (среди них у меня тоже есть добрые знакомые)… Ну, вы наверняка понимаете, что именно я доведу до их сведения. Причем без малейших угрызений совести — они и так вот-вот вычислят господина Молчанова-Чингисхана. Поняли меня?

— Понял, — практикант скрипнул зубами. — Только вот вам небольшая добавочная информация об этом пресловутом Молчанове. Говорят, он довольно легко поддается на уважительные уговоры, на душевные просьбы… А вот когда его хватают за горло, этот дурак обязательно старается сделать наоборот. Представляете? Даже в ущерб себе — наоборот. — Он шагнул было к выходу, но приостановился:

— И вообще, вы, чем драться с тенью, лучше бы тараканами занялись. По кают-компании так и шмыгают.

Изверов уже сидел перед компом.

— Нереально, — пробурчал он, тыкая пальцами в сенсоры контактора. — Хоть человечество и сумело достичь пределов галактики, но против тараканов наша мудрая наука и могучая техника покуда бессильны.

— И против хакеров тоже, — тихонько сказал Чин-чин, закрывая за собой люк.

Слушание оказалось закрытым.

Просторная коробка судебного зала (серые ноздреватые стены без единого проема, без единой щелочки даже); кучка судейских — его честь, прокурор, адвокат, всякие другие (черт знает, как они называются и для чего они здесь нужны)…

С первого же взгляда — еще до того, как могучая лапа великана-охранника отшвырнула его от стены, — он понял, что дело швах.

Здесь все как нарочно подобрались один к одному: черные лоснящиеся верзилы. Как нарочно… Господи, да почему же «как»?! Все явно уже решено; это не суд, а так, лицедейство. Досадная, ничего не решающая формальность.

А его честь уже тянется к колокольчику:

— Начинаем! Требую тишины! Слово предоставляется обвинению!

Вот так, сразу?! Эге, кажется здесь никакое не лицедейство. Кажется, здесь самый что ни на есть балаган.

Прокурор даже не дал себе труда встать:

— Я полагаю, ваша честь, что этот никчемный рыжий замухрышка виновен прежде всего в том, что являет собой мерзостный злобный шарж на облик подлинного венца творения, — выговаривая последние слова, громилоподобный прокурор самодовольно огладил лапищей свою физиономию, цветом и блеском напоминающую парадный президентский мобиль. — Что же касается гнусности, приведшей его в этот зал, то даже высшая мера кажется мне чересчур мягким приговором! Я расцениваю его поведение как угрозу всему нашему образу жизни!

Проклятый расист! Небось, сделай то же самое кто-то из черных — только пожурили бы. А тут…

Надтреснутое дребезжание колокольчика.

— Достаточно! Слово предоставляется защите.

— Буду краток, — адвокат рассеянно теребит холеные усики. — Таких, как мой подзащитный, я бы шлепал на месте без следствия и суда.

Его честь снова хватается за колокольчик:

— Напоминаю: ваша обязанность — защищать.

— Я и защищаю! — пылко ответствует адвокат. — Я защищаю вековечные устои всего нашего биологического ви…

— Достаточно! Слово предоставляется подсудимому!

Последнее слово? Зачем? Разве проймешь этих черномазых уродов хоть какими словами?! Бесполезно… Или все же попробовать? А, была не была: вечная судьба утопающих — хвататься за волосину…