Клиффорд Саймак - Магистраль вечности

– Я умираю от голода, – призналась Инид.

Они расположились за столом, и Бун осведомился у гуманоида:

– Это земная еда. Может статься, она тебе не по вкусу?

– В своих скитаниях, – ответствовал Конепес, – я приспособился поглощать любую еду, лишь бы она содержала питательные вещества.

– Вам я ничего не принес, – сообщил робот Буну, – поскольку вы недавно насытились. А вот волку я нарезал еще тарелку мяса. У него такой вид, словно его опять корчит от голода.

Робот опустил миску наземь, и волк немедля зарылся в нее.

– Вот обжора! – воскликнул Бун. – Волк способен слопать разом полбизона.

– Это один из тех, что слонялись подле нашего лагеря? – спросила Инид. – Один из тех, что донимали бедного старого быка?

– Ни то ни другое. Этот привязался ко мне после того, как ты улетела. Нет, даже до того – в самую первую ночь я задремал и очнулся, а он тут как тут, уселся напротив, буквально нос к носу. Я тогда не стал тебе ничего говорить, потому что думал, что мне пригрезилось.

– Расскажи мне все-все. Что случилось с монстром-убийцей и с отважным старым быком?

– Тебе самой есть что рассказать, и я хотел бы послушать.

– Сначала ты. Я еще слишком голодна, чтобы много говорить. – Тем временем волк, расправившись со своей миской, вспомнил про Шляпу и с новым азартом взялся трепать его. Инид заметила это и спросила: – Слушай, что там затеял твой волк? Забавляется с чем-то вроде самодельной куклы…

– Это Шляпа. Про него я тоже тебе расскажу. Он сыграл в моей истории немаловажную роль.

– Ну так рассказывай, не мешкай.

– Сию минуту. Ты упомянула, что видела меня. Видела среди серости меня и волка рядом со мной. Не можешь ли пояснить, каким же образом ты ухитрилась меня увидеть? Как сумела узнать, где я?

– Очень просто. Я нашла телевизор. Потом объясню подробнее. Этот телевизор показывает то, что тебе хочется увидеть. Он воспринимает твои мысли. Я подумала о тебе и увидела тебя на экране.

– Допустим, он показал меня среди серости. Но он не мог сообщить тебе, где именно я нахожусь и как меня отыскать.

– Это совершил невод, – вмешался Конепес. – Невод при всей своей внешней хрупкости есть механизм поистине чудотворный. Нет, отнюдь не механизм. Отнюдь не столь грубое и неуклюжее творение, как механизм.

– Невод соорудил Конепес, – пояснила Инид. – Сначала он создал его мысленно, а потом…

– Только и исключительно с твоей помощью, – опять перебил Конепес. – Не будь тебя, не было бы и невода. Ты держала палец на перекрестье, с тем чтоб я мог завязать последний, решающий узел.

– Звучит очень загадочно, – откликнулся Бун. – Умоляю, Инид, расскажи мне все, ничего не опуская.

– Повремени, – сказала Инид. – Сперва покончим с едой. А ты пока расскажи нам, что случилось с тобой после того, как ты скомандовал мне улетать, а на нас стремглав неслось страшилище…

Бун приступил к повествованию, стараясь излагать события как можно короче. Когда он подходил к концу, Конепес отодвинул тарелку и отер губы тыльной стороной руки. А волк, пресытившись игрой, придумал Шляпе новое применение, скомкал его и использовал как подушку, но желтых глаз не закрыл, а смотрел на сидящих за столом, изредка помаргивая.

– Если я правильно тебя поняла, Шляпа был живой? – спросила Инид.

– Его сейчас выключили, – ответил Бун. – Не знаю, как выразиться точнее. Он ведь, в сущности, марионетка. Говорящий манекен, орудие неведомого чревовещателя.

– И ты не представляешь себе, кто этот чревовещатель?

– Совершенно не представляю. Но не теряй времени, рассказывай о своих приключениях…

Когда Инид завершила изложение своей эпопеи, Бун в растерянности покачал головой.

– Многое звучит форменной бессмыслицей. Должна же существовать какая-то общая схема событий, какая-то закономерность. Но я ее при всем желании не вижу.

– О, закономерность имеется, – возгласил Конепес. – Имеется закономерность, а равно причинно-следственная связь. Судьба свела нас троих вместе с сундуком, каковой я нашел на розово-багровой планете…

– Ты украл сундук, – поправила Инид сурово. – Не нашел, а украл. Я-то прекрасно знаю, что украл.

– Хорошо, пусть украл, – согласился Конепес. – А возможно, позаимствовал. Сие есть более мягкий термин, во всех отношениях более приемлемый.

Он спрыгнул со стула и отправился ковыляя обратно к неводу. Пока он лазал там по прутьям и возился с сундуком, Бун успел задать давно напрашивавшийся вопрос:

– Ты хоть догадываешься, кто он такой?

– Создание в высшей степени удивительное, – ответила Инид. – Не имею понятия, кто он и откуда взялся. Но у него есть грандиозные идеи и даже, пожалуй, кое-какие знания, правда, абсолютно нечеловеческие.

– Но можно ли ему доверять?

– Ничего определенного сказать не могу. Побудем с ним рядом, понаблюдаем и решим.

– Волк вроде бы не испытывает к нему неприязни. Не уверен, что он нравится волку, но, по крайней мере, неприязни не видно.

– А волку ты доверяешь?

– Когда я застрял в той расщелине, он мог бы запросто сожрать меня. Я был не в силах ему помешать. С припасами у нас было туго, и он был голоден. Но ему, по-моему, даже в голову не приходило, что я съедобен…

Конепес приплелся обратно к столу, согнувшись под тяжестью сундука, с грохотом сбросил его на землю и объявил:

– Однако теперь увидим что и как.

– Уж не хочешь ли ты сказать, – спросила Инид, – что сам не ведаешь о том, какие сокровища в сундуке?

– О, ведать я ведаю. Однако не известны мне ни форма содержимого, ни облик его, ни как именно его применять.

Склонившись над сундуком, Конепес отстегнул запоры. Крышка отскочила как на пружине, и изнутри полезло какое-то пористое тесто. Тесто вздулось и поперло через край, сползая по стенкам и растекаясь вокруг – пористая масса все лезла и лезла из сундука, будто ее впихнули туда под давлением, а теперь выпустили на волю и позволили тем самым раздаться до прежнего объема.

Продолжая всходить, тесто затопило площадку-столовую и начало окутывать дом. Из двери опрометью выскочил робот, спасаясь от вторжения непонятной каши. Бун схватил Инид за руку и поволок ее прочь по колее. К ним присоединился волк. Конепес пропал из виду. А невод приподнялся сам по себе и поплыл в сторону, держась совсем низко, в нескольких футах над почвой. Отлетев на триста-четыреста ярдов, он, по-видимому, решил, что достаточно, и вновь приземлился. Волна теста докатилась до вагонетки, и та попятилась, погромыхивая и мало-помалу набирая скорость.

При этом тесто постепенно меняло вид и характер. Оно потеряло всякое сходство с цельной массой, стало еще более пористым, а точнее, ячеистым, – но вспухало неукоснительно, расползаясь по грунту и выпучиваясь вверх. Занимаемая им площадь увеличилась в сотни раз, в нем зажглись многочисленные искристые точечки, образовались участки грязноватого мрака и туманные завихрения, простреливаемые какими-то светлячками. Одни точечки возгорались ярче, другие отдалялись и тускнели. Вся масса была наполнена ощущением беспрерывного движения, изменчивости, непостоянства.