Кейт Лаумер - Чума демонов

Ночь стала бесконечным дурным сном: час за часом гудящие шины, воющая турбина, разматывающееся в темноту шоссе, все это время я цеплялся к рулю, поочередно борясь с жаром, сонливостью, тошнотой, ознобом и снова жаром.

Незадолго до рассвета, в пятнадцати километрах к югу от границы между Оклахомой и Канзасом, со мной поравнялся полицейский автомобиль, пока я ехал по широкому съезду с развязки. Коп с холодным красивым лицом и угольно-черными глазами невыразительно посмотрел на меня. Я глупо улыбнулся, помахал рукой, затем сбавил скорость, полицейский обошел меня и свернул на автостраду.

Я снизил скорость, свернул на первую попавшуюся гравийку, километров десять протрясся по ней мимо разваливающихся ферм и сараев, затем вернулся на дорогу, ведущую к городу под названием Чероки Фарм. В кафе для автомобилистов горели огни, я припарковался, зашел внутрь, сел за столиком в углу с видом на дверь и заказал горячую кашу. Я ел медленно, сосредоточившись на том, чтобы меня не стошнило. У меня снова разнылась голова, а боль в распухшей руке отдавала в зубы. Я ехал на чистой силе воли и лекарствах, но без искусственного запаса сил, который дал мне ЛУК, я бы умер уже несколько часов назад.

Как бы то ни было, я смог приподнять серый занавес, опустившийся у меня перед глазами, механически закончить есть, не сильно шатаясь, подойти к стойке, заплатить и вернуться в холодную ночь к своему пикапу без особых неудобств, не считая ощущения смертельной болезни и колющего страха, что мне все это снится.

Час спустя я подъехал на пикапе к бордюру на заснеженной стороне улицы с полуразрушенными домами, являвшимися верхом достижений богатых фермеров столетие назад. Теперь они были такими же мрачными и пустыми, как брошенные похоронные конторы.

Я вышел из машины, подождал, пока тротуар перестал качаться, затем прошел два квартала к готическому строению из красного кирпича с надписью:

ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ЮНОШЕСКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ АССОЦИАЦИЯ

Коффивилль, Канзас, 1965

Внутри молодой человек со скучающим лицом, редкими волосами и поджатыми губами посмотрел на меня из-за облупленного фанерного стола в форме почки с табличкой: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БРАТ» и еще одной, написанной вручную, гласящей: «ДУШ — ПЯТЬДЕСЯТ ДОЛЛАРОВ».

Я не обратил внимания на море серого желе, в котором, казалось, плавало его лицо, положил руки на стол, встал более-менее прямо и услышал, как кто-то сказал: «Я бы хотел снять комнату на ночь».

Губы парня зашевелились. В помещении было жарко. Я подергал воротник. Желе полностью поглотило клерка, но его голос, чем-то напоминающий звук пилы, продолжал:

— …пьяницам вход запрещен. Вам придется уйти отсюда. Это христианская организация.

— К несчастью, я не пьян. — Я услышал, как отчетливо произношу слова. — Я давно не ел и, возможно, у меня малярия…

Парень медленно вернулся в фокус. Мои ноги, словно проходили широкой дугой у меня над головой. Я держал обе руки на стойке и пытался убедить себя, что крепко стою на резиновом мате, закрывающем протертое место на ковре. Я сумел достать бумажник и положить деньги на стойку.

— Ну… — Рука работника накрыла купюру. — Вы сильно покраснели. Может, это китайский грипп. Возможно, вам стоит обратиться к доктору. У вас на лице такой страшный порез.

— Еще не привык к этим новомодным бритвам, — сказал я. — Со мной все будет в порядке.

Пол уходил у меня из-под ног. Желе рассеялось достаточно, чтобы я разглядел книгу регистрации и палец с ногтем, указывающим, где я должен поставить свою подпись.

Мой желудок казался бачком унитаза, который вот-вот опустошат. Я схватил ручку, что-то нацарапал и по колено в тумане добрел до лифта. Я поднялся, прошел мимо пары километров обоев, на которых кто-то выместил все разочарование в жизни. Я нашел свою комнату, открыл дверь, сделал шаг к кровати и отключился.

Группа из четырех красных человечков что-то делала с моей рукой при помощи пил и топориков, а пятый водил паяльной лампой по моему лицу. Я попытался закричать, чтобы прогнать их, но выдавил из себя только слабый хрип. Я открыл глаза и понял, что лежу, уткнувшись лицом в пыльный ковер с выцветшим узором из фруктов и цветов.

Я дополз до отгороженной стеной уборной, поднялся на ноги, включил холодную воду и смочил голову. Затем услышал свой собственный стон, похожий на скуление собаки, желающей, чтобы ее выпустили погулять холодной ночью, но, казалось, это не имело никакого значения.

Пока я, шатаясь, возвращался к кровати, то увидел в грязном окне желтый свет. В следующий раз, когда я туда посмотрел, уже были глубокие сумерки. Время проплывало большими кусками, словно откалывающимися льдинами. С третьей попытки я поднялся, вернулся в уборную, опять плеснул на себя холодной водой, затем собрался с силами и рискнул взглянуть в зеркало. На меня уставилась серо-белая маска с полусантиметровой щетиной и красными, застывшими глазами, сидящими в черно-голубых впадинах. Шрамы на носу и рядом со ртом, оставшиеся после пластической хирургии Феликса стали яркими красными полосами. Под свернувшимися кусками пластыря виднелся глубокий и неровный порез на челюсти.

Я добрался до кровати и вытащил бумажник, у меня все еще было полно денег. Настала пора ими воспользоваться. Я ткнул кнопку включения телефона и позвонил в регистратуру. Раздраженным голосом мне ответил тот же парень.

— Тут где-нибудь есть круглосуточная аптека? — пытаясь говорить твердо, искренне и так, словно у меня денег куры не клюют, спросил я.

— Конечно. Даже две.

— Отлично. Я заплачу пять си, если кое-что купишь для меня. Через две минуты парень был у меня в номере. Вместе с пачкой денег; я передал ему список, который только что нацарапал.

— Да, сэр! — с энтузиазмом отозвался он. — Управлюсь за полчаса. А… вы точно не хотите, чтобы я позвал доктора?

— Христианского доктора, — пробормотал я.

Парень ушел, я растянулся на кровати и стал ждать.

Спустя час, с полудесятком различных жаропонижающих, стимуляторов сердца, катализаторов обмена веществ и таблетками счастья в желудке, я принял горячий душ, побрился, наложил на челюсть новый пластырь и засунул руку в новый комбинезон. Распихав по карманам остальные принадлежности, я вышел на лестницу. Сильно лучше я себя не почувствовал, но парень, сидящий в фойе, радостно кивнул, когда я подошел к столу, и я понял, что теперь я гораздо больше похож на того, кого можно увидеть в христианской организации.

— А вот и молоток для колки орехов, — глядя не совсем на меня, сказал парень. — Вы именно его имели ввиду?

— Все верно, — ответил я. — Орехи не такие вкусные, если не колоть их самому, как это делали в старину.