Питер Миллер - Витки времени

Город… вернее, одни воспоминания, оставшиеся от города.

Гиганты создали его тогда, когда Танталус был еще юн. Гиганты жили теперь в лачугах, скопившихся в тени его колоссальных стен. Гиганты, более громадные и ужасные, чем любые творения человеческого разума, когда-то славное племя, но воспоминания об этой славе были давно забыты и мертвы.

Из долины вели вверх ступени, каждая ступень высокой в три человеческих роста. А у подножия этой чудовищной лестницы стояли ловчие. Их было не очень много — все, что осталось от расы, построившей некогда этот громадный город. Тела их были пародиями на человеческие: по-обезьяньи свисающие, длинные руки с тремя когтистыми пальцами, странно вывернутые ноги с раздвоенными копытами. Головы походили на перекрученные клинья бразильских орехов, плоские кривые тела были нагнуты немного вперед, а по их спинам тянулись зубчатые, костяные гребни. Обращали на себя внимание наклоненные лица с большими желтыми, фасеточными глазами, глядящими из углублений эластичной черной плоти. Остальное лицо представляло собой клин, на вершине которого торчал похожий на клюв рот, из его алых губ раздавался гул, словно утробное рычание гигантской кошки.

А сзади раздалась трель ответа — пронзительная, сладкая… и ужасная!

МОРАН РЕЗКО повернулся. Каменные опоры поддерживали с обеих сторон громадный проход в утесах. А за ним, отгороженная от остального города, была яма, перегороженная от стены к стене. Яма… И в яме сидела жаба!

Большие перепончатые лапы прятались под обесцвеченным, белым брюхом. Плоская бородавчатая голова поднялась на один уровень с террасой, где стоял Моран. Золотистые глаза сонно замигали, гипнотически воздействуя на маленькую группу существ, сжавшихся на краю террасы — тех, кто прежде находился в сумке ловчего.

Страх заморозил кровь в их жилах, страх от этих удивительных горящих глаз. Они начали раскачиваться, в такт к бормотанию ловчих и пронзительным трелям чудовищной жабы. Но вот трели резко прекратились. И тут же один из розовых медвежат развернулся и побежал. На мгновение мелькнул бледный язык жабы, мелькнул с быстротой молнии и исчез. И вместе с ним исчез пытавшийся убежать плюшевый медвежонок. В долине снова раздалось радостной бормотание ловчих .

В голове Морана промелькнула цепочка образов. Земля, мальчик, лежащий в прохладной зеленой траве возле небольшого ручья и наблюдающий, как жаба ест муравьев. Раз за разом мелькал с быстротой молнии язык, и всякий раз исчезал муравей. И это всегда был бегущий муравей!

Муравей, который бежал\ Мышцы Морана напряглись. Миллиарды миллиардов километров отделяли это чудовище от маленьких, безопасных жаб Земли, но, очевидно, эволюция, которая порождала их, действовала одинаково на Земле и в этом безумном, черном мире. Возможно, и эта жаба видела лишь то, что двигалось.

Медленно, очень медленно пальцы Морана поползли по бедру за спину, где был кинжал. Стиснув его, рука медленно поползла обратно. Моран не сводил глаз с ярких, выпуклых глаз жабы и ждал тот момент, когда прекратится ее смертоносная трель. Вот сейчас…

И прежде, чем трель прекратилась, Моран метнул кинжал. Тот полетел по широкой дуге и воткнулся в пушистое плечо существа, похожего на ласку, Шаг назвал ее шитагом . С гневным криком та повернулась и метнулась черной стрелой к Морану, но жаба оказалась быстрее. Мелькнул ее язык, исчез — а вместе с ним и шитаг. И в тот же момент Моран рванулся вперед.

Пять больших шагов — и он уже на краю ямы. Ноги, которые могли устоять при гравитации в пять «же», бросили его в воздух. И, падая сверху, Моран ударил ногами прямо между большими, пристальными глазами жабы. Поскользнулся, рухнул на колени, но, прежде чем медлительный мозг чудовища успел осознать, что происходит, он уже снова был на ногах, прыгнул и очутился на скалистом дне ущелья. Позади него мурлыканье ловчих превратилось в сердитый гул. Моран услышал стук их копыт по громадным ступенькам, удары перепончатых лап жабы по стенкам ямы, когда она поворачивалась, и тут же вскочил на ноги.

Ущелье винтом уходило вверх между чистыми, твердыми скалистыми стенами. Пол был отполирован бесчисленными ногами в течение бесконечных лет. В сотне метров над головой он увидел черную полосу, образовавшуюся в том месте, где поколения ловчих терлись грязными плечами о камень. Ниже, на высоте человеческого роста, были еще полосы, которые проделали какие-то существа гораздо меньших размеров. Что или кто произвел их здесь, в пустынном сердце гор?

По мере подъема по ущелью Моран почувствовал ветер. Долина ловчих была защищена от ветров, но теперь, когда он поднялся выше уровня ограничивающих утесов, под самыми облаками, ветер стал усиливаться, пока не превратился в воющую бурю. Снова пошел дождь, неторопливый дождь, и капли ужалили лицо и полураздетое тело Морана, смывая засохшую на них грязь.

К тому времени, как он достиг вершины прохода, он уже полз на четвереньках, вонзая пальцы в трещины скалы, прижимаясь к краям ущелья в поисках укрытия. Теперь он был среди облаков, отыскивая путь наощупь в непроницаемой вуали, освещенной сверху странным голубым светом далекого Сириуса.

Он полз все дальше и дальше, полностью доверившись слепому инстинкту, ведущего его среди тумана и бури. Но что бы ни случилось, Моран не вернется. Что-то манило его, звало вперед, как звало в течение невообразимого числа веков множество других существ из иных миров.

Наконец, путь пошел под уклон. По углублению, протоптанному в мягком сланце множеством ног в течение многих лет, бежал ледяной ручей. Вскоре Моран снова оказался ниже уровня облаков, ущелье расширилось и превратилось в каньон, рифленые стены которого стали громадной арфой и на ней играли печальные песни ветры. Моран не знал, насколько отдалился от долины ловчих и их чудовищного живого идола-жабы. Но об этом он и не думал. Там, впереди, уже близко — что-то было.

ВПЕРЕДИ В УЩЕЛЬЕ появился естественный сводчатый проход. Он образовал шлюз, где выл встречный ветер, окно, выходящее в пустоту, откуда струились потоки фиолетового света. Борясь с бурей, где каждый шаг давался с трудом, Моран прошел этот шлюз и осмотрелся.

Внизу лежала другая долина, вырезанная яростными ветрами в разноцветном песчанике. Странные красные и оранжевые столбы поднимались с каменистой, бесплодной почвы, черные разрезы высохших русел ручьев образовывали на нем замысловатый рисунок. Дамбы их вулканических пород образовывали здесь безумный лабиринт, напоминающий рухнувшие крепостные валы циклопического города. Города ветров.

Но Моран не замечал странной красоты этого искусственного сада. Не видел он и черных точек, лежащих у основания скал. Он смотрел дальше, в Черную Дыру Танталуса, — и на то, что породило ее.