Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— Я… всё рассказал… ему… — вдруг прохрипел сам Корстнев. — А он… Меня… Предал…

— Это бумеранг, Кость. Так устроена жизнь.

То ли услышал он эти слова, то ли нет — непонятно. Корстнев старался сказать что-то ещё, но никак не мог по-нормальному вдохнуть. Вместо слов с губ срывались кровавые пузыри, конечности начлаба сводило судорогой, а взгляд честных глаз стекленел. В конце концов он замер, и из лёгких шумно вырвался последний воздух.

Рената не выдержала раньше, чем они узнали, кто предал предателя Корстнева. Но это уже было не так сложно выяснить. Выходило, что одна часть группы вдруг напала на другую. И Костя сам оказался в роли мишени…

— Нам нужно взять кого-то живым, — переминался с ноги на ногу Иван. — Чтобы вернуться, нужно знать, где их челноки.

— Для начала нам нужно просто догнать их, — захлопнув маску, Роман наклонился над ошалело вращавшей глазами Ренатой. — Спасибо… Идти сможешь?..

— Да, да! Конечно! — необычайно живо отозвалась та и подскочила.

— Экзотело закрой.

Если бы Роман не подсказал, Рената так и шагала бы распахнутая настежь.

Спускались долго. Если сначала тоннель постоянно темнел, то теперь даже появлялись мысли выключить наплечные фонари. Голубые прожилки породы неплохо справлялись с этой задачей.

Роман почти бежал. И побежал бы, если бы не Иван, который физически не поспел бы за экзотелом. Он боялся опоздать…

Лишь бы не увидеть кровь… Только не кровь…

Неожиданный укол в мозг был такой силы, что вышиб винтовку из рук. Экзотело подкосило, системы стабилизации сработали на автомате, и только поэтому Роман не упал. Мир зарябил — то ли в триплексе, то ли в действительности. Он машинально завертел головой, пытаясь стряхнуть морок, как вдруг схлопотал болезненно-громогласное:

«Ор-р-р-р-рдинатор!»

Писк в ушах был исчезающе тонок, и будто бы иглой входил в барабанные перепонки. Глаза жгло, нестерпимо захотелось потянуться, выгнуться — мозг «искал» на миг отключившийся опорно-двигательный, и иглы по коже не заставили себя долго ждать. Это было похоже на постпрыжковое пробуждение…

Рената лежала на ребристом стекле в нескольких шагах позади. Иван корчился рядом, держась за голову.

— Командир… У неё конвульсии!..

Она мелко сучила по полу руками и ногами, словно избалованная девочка в отделе с дорогущими игрушками. С той лишь разницей, что из-под её кулаков и пяток во все стороны летели куски стекла и породы.

Роман еле как соединил их экзотела — голова страшно кружилась и руки творили чёрт-те что. И как только ему это удалось, панель перед ним вспыхнула голубым.

Тонкие черты лица были вполне человеческими, разве что миндалевидные глаза не имели зрачков или даже глазного яблока. Ряды тонких резцов скалились на Романа, и он кожей ощущал направленную на него злобу. А ещё страх. Неведомо как, но всё это он ощутил настолько явственно, что не осталось никаких сомнений, кто перед ним.

Страж смотрел в глаза единственному, кто мог бы безгранично влиять на Слово, помимо него самого. Единственному, кто мог занять его место.

Роман дал команду на раскрытие. И как только «Оса» Ренаты распахнулась, сотканное из голубого свечения лицо сгинуло.

Она была в сознании — вращала глазами, точно по потолку друг за другом бегали какие-то забавные цепкие зверушки. И кровь у неё шла не только носом. Серая, осунувшаяся, она выглядела пленницей какой-то пыточной барокамеры, и за эти полчаса похудела на несколько килограмм. Блеск в карих глазах, который Роман видел перед выходом из колонии, перерос в искрящийся пожар. Рената громко дышала и постоянно пыталась что-то проглотить.

— Что, плохо, да? Плохо, да? — частила она. Но Роман и рта раскрыть не успел, как она выдала: — Потерпи, Ромочка, потерпи хороший. Я удержала. Я смогла, да, я удержала! Не сильно досталось? Потерпи, это ненадолго. Я поняла, почему. Поняла! Это я! Это всё я! Для него я самая простая мишень. А для вас я — угроза. Через меня он и вас может достать! Вот как сейчас! Но в этот раз я удержала. Ну чего так таращишься?.. Нет, скажешь? А кто тут помирал первый, а? Кто на Ясной протянул меньше всего? Правильно, Ромочка. Психосерверы. Жаль только, раньше не догадалась. Милош не при чём. Милош просто зеркалила. Мне зеркалила, Рома, понимаешь?.. Мне с самого начала надо было понять… Я подозревала. Я слишком долго подозревала. И Айгюль! Она ведь с предателями заодно! Она была их единственным психосервером! А мертва! Её потому и застрелили — через Ординатора страж попытался бы их убить! Они это поняли раньше нас. Только уникум не уступил бы стражу.

— Держись, — сцепив зубы, произнёс Роман.

— Незачем держаться, Ромочка. Я только во вред. Кислых мне всё показала! Всё-всё! Вот прямо сейчас! Она там, рядом с ним, этим стражем. Она с ним почти одно. Но он не страж никакой, Ромочка. Надзиратель, тюремщик — да. Но не страж. Не за Дитя он боится. За себя и себе подобных!.. Поздно. Поздно боится. Нет уже никого. Пусто.

Она дышала как загнанная. Ртом, потому что из носа постоянно текла тёмная струйка. В горящих глазах лопались капилляры, а в ушах виднелась свежая кровь — Ренату убивало внутричерепное давление.

— Чем дальше вы от меня будете, тем меньше у него шансов до вас дотянуться. Страж использует Ординатора. Он сильнее меня…

Вдруг она начала успокаиваться. Вдыхала глубоко, порывисто. Видимо, последствия псионной атаки стража шли на нет. Роман поднялся, взглянул на растерянного Ивана. Он понимал, что она никуда больше не пойдёт. И что нести её нет никакого смысла.

— Я ещё не кончилась, Ром. Вы долго так стоять будете. Я правда никуда не пойду… Я устала, Ром. Я очень устала таскать в голове мертворожденного.

Они оставили Ренате воды и питательной смеси. Иван несколько раз повторил, что они за ней вернутся. Найдут Вику. Спасут Ольгу. Узнают координаты челноков предателей и вернутся — нужно только быть тут. Рената внимательно слушала и улыбалась. Она смотрела на Ивана нежно и устало. Как на расфантазировавшегося сына.

Когда безопасники скрылись за далёким поворотом, их догнало тихое эхо. Рената пела мотив, который ей никогда не доводилось петь.

Колыбельную.

Оно шагнуло прямо на неё.

Чудовище с чертами Роберта, повторитель, неполностью принявший его облик, надвигался громадной тушей, опираясь на тощие, изломанные множеством суставов руки. Позади что-то хрустело и чвякало, тошнотворно несло кислым — Карина пировала.

Это конец…

Но за миг до того, как сломя голову побежать, Вика почувствовала: делать этого не стоит. Дыхание перехватило, глина наэлектризовывалась и защекотала кожу, предвещая близкую перемену. Последнее, что она успела в белоснежном городе с замком-лабиринтом по центру, это обернуться. Абориген был ещё жив, когда антрацитовая сколопендра мандибулами ворошила его внутренности…