Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— …жно спе… ему ты не… ня?.. — долетали обрывки фраз вперемежку с чем-то ещё. Чем — Роберт понять не мог.

Да, это свет! Он завораживал и сужал остальной мир до собственных масштабов! С каждой секундной деталей окружающего становилось всё меньше — «галька» манила. Пела и увещевала, что ничто, кроме неё, Роберту не нужно — ни сейчас, ни потом. Что без неё не будет этого самого «потом». Что…

Роберт набросил сумку на голубой камешек, точно сеть на зазевавшегося песца; схватил её.

И оглох.

— Почему ты молчишь?! Что происходит?! Роберт!!! — вопли Вики оказались самыми тихими во вдруг взорвавшемся мире.

Всё кругом дрожало, ревело и трещало. Стоны наслаивались на визг тысяч деревообрабатывающих станков, хтонические голоса незримого хора брали ноты одновременно до и после человеческого слуха, порождая рябь материального мира в слезящихся глазах. Но всё это отходило на второй план по сравнению с иголкой осознания где-то в мозжечке.

Механический город остановился. Но не по воле Инкунабулы, нет. Его остановили насильно: меж основных шестерен вогнали штырь.

— Что это?!. - визжала перепуганная насмерть Вика, неуклюже зажимая себе уши.

Роберт знал, что это. Это конец. Или начало — как посмотреть.

Туман трещал миллионами мелких петард, замерзая от малейшего прикосновения к белому глянцу гигантского острия, вдруг пронзившего мутное небо. Невероятных размеров кол опускался медленно, неуклонно, в обрамлении сказочно красивой диадемы из теперь похожего на воск или глину застывшего тумана. Он устремлялся вниз, проламывая собой все уровни исполинской игрушки-трансформера. К Храму. К Ядру. К Инкунабуле. К той, чьё внимание эта игрушка должна была привлекать.

— Бежим!

Они рванули вдоль витых строений с вогнутыми крышами-чашами. Туман под ногами густел, налипал и комковался вокруг голеностопов, мешая беглецам, а дрожащий, будто бы спазмирующий от боли камень то и дело норовил уронить. Они не оборачивались, пока это было возможно. Пока что-то мягкое и почти обжигающее не нагнало их и не обняло со спины истосковавшиеся родственником.

Миллисекундой раньше донёсся хлопок и… словно бы где-то опустили нажимно-поворотный размыкатель. Предсмертный гвалт исполинских механизмов оборвался, обнажив их собственные крики. Роберт обернулся — игла замерла. Она достигла цели.

Всё. Саранча почти тут. Обратный отсчёт пошёл.

— Назад.

Голос — слишком спокойный для Вики и слишком приятный для Ординатора.

— Назад, — интонация та же, но что-то в повторном приказе заставило-таки Роберта переставить одеревенелые ноги. Нечленораздельно мыча, он потянул вяло упирающуюся Вику обратно к игле. И в это самое время мир впереди начал смыкаться.

Там, где они надеялись спастись, туман взялся монолитом, соединив небо и землю однородным непроглядным полотном. Словно сходящаяся «молния», два серо-сизых лоскута пошли навстречу друг другу, а заодно и в направлении двух никчёмных фигур посреди причудливого города.

В третий раз интуиции не пришлось повторять. Да и Вика, разглядев надвигающуюся стену тумана, которая сшивала низ с верхом, уже не заставляла себя тянуть, а чуть ли не опережала Роберта.

— Частица.

Что частица? Куда? Как? — сыпала искрами паника.

А руки уже исполняли приказ. Не касаясь «гальки» голой кожей, Роберт развернул сумку, обнажив голубой свет. И в туже секунду мир опять провалился в вакуум — ни стука ног по камню, ни загнанного дыхания, ни слов Вики, которая опять что-то кричала ему. Только свет. Только великолепный своей неправильностью камешек.

Зверь внутри лениво приподнял чудовищную голову, не размыкая единственного глаза. Но тут же снова уснул. Пронесло.

Белый глянец иглы отпрянул от частицы проворнее беса, завидевшего распятие. Но и того едва хватило, чтобы Роберт с Викой ввалились внутрь раньше, чем их настиг вал плотного, как бетон, тумана с перетяжками вздутых фиолетовых вен, которые пульсировали теперь, словно готовые вот-вот лопнуть с пережору пиявки.

«Они. Здесь. Они. Здесь» — набатом било в голове.

Саранча почти на Ясной. Он не успел. Ничего почти не понял и не втолковал Вике, чтобы она стала своего рода отчётом с Ясной. Настоящим — предупреждением, воплем, призывом к оружию! Не вернул её на поверхность, к своим. Он опоздал. Белотелые покорят своей воле Инкунабулу, превратят её в живородящую мать, в матку, в мясной конвейер, ни на миг не озаботясь о её боли, о том, что она бесконечно страдает и стонет. Или, что хуже, они отдадут её своему богу-опухоли, чтобы он сделал из неё себе подобную: безжизненную, остывшую, стремящуюся расширить себя до размеров Вселенной, чтобы остыла и та.

Но скорее будет и то, и другое.

Вика прижималась к нему, как в последний раз. Да это и был их последний раз — они очутились не где-то, а внутри иглы белотелых, воткнутой теперь в нерв беспрестанно стонущей Инкунабулы. Или — страшно подумать — прямиком в Купель. Это их корабль. Это их «Герольд». Им нет нужны висеть на орбите.

Вика закашлялась — воздух внутри корабля был кислым, бедным на кислород. Высунув язык, Роберт понял, что надолго её не хватит. Они в ловушке.

— Роберт, я… Я ничего не вижу.

Он бы очень удивился, будь по-другому. Для человеческого глаза кругом белизна — режущая, слепящая. Но не для глаза Роберта. И уж точно не для его языка, который становился всё более чувствительным.

— Прямо.

— Да, хорошо, — вслух ответил он голосу и потянул за собой девушку. Потом опомнился и обратился уже к Вике: — Я вижу. Всё хорошо. Я знаю, что делать. Веришь?

— Верю… — сквозь кашель отозвалась она.

Лгать было легко, потому как то была не совсем ложь. Неполностью. Роберт сформулировал внутрь себя запрос: способ спасти Вику и предупредить людей о грядущей катастрофе. И интуиция отвечала — вела его, повелительно раздавая указания. Знала, что нужно делать она. Не Роберт. Но ведь она — часть Роберта, верно?..

Сумка на боку никак не ложилась удобно, постоянно мешала, её приходилось поправлять, сдвигать, отвлекаться на неё. А может, чуть приоткрыть её, заглянуть — вдруг голубой камешек выпал? Или треснул? Вдруг что-то случилось с ним после прикосновения к глянцу обшивки, а они и не знают, надеются на него?..

— Налево. И тише.

Оказалось, он бормотал вслух.

Роберт встрепенулся и покосился внутренним взором на одноглазого лысого монстра в складках, который то ли во сне, то ли уже играясь с ним, иногда громко скоблил когтями по его хилой памяти… Если его задобрить заранее… Если скормить частицу прямо сейчас, не дожидаясь начала превращений… Если…

Нет. Надо верить своей интуиции.

Белая пустота сменялась белой же симметрией непонятных устройств без дисплеев, рычагов, кнопок и прочей рудиментарной машинерии. Игла была единым целым, Роберт чувствовал это языком. Монолит длиной четыреста четыре метра, прямой идеально, симметричный совершенно, несмотря на то, что он преодолел такое расстояние в космосе, а после вошёл в атмосферу. Ни единого миллиметра не было принесено в жертву силе трения!