Роберт Силверберг - Избранные произведения. II том

Выяснилось, что жуков отпугивают огнеметы. Но, к сожалению, ненадолго. Мы испробовали все имеющиеся у нас яды, однако жукам требуется доза, которая отравит на года все земли. Поэтому мы сидим, запершись в собственных домах, а вокруг, щелкая жалами, шныряют проклятые жуки, карабкаются по стенам и выискивают малейшие щелки, стремясь добраться до нас.

Напрашивается законный вопрос: едят ли жуки хугу привидок? Если не едят, то почему?

Похоже, привидки заранее знали, что собой представляют жуки хугу, но все же принесли их из священной земли Глопглип и выпустили на свои земли.

Завтра с утра мы с Уиллом Нордлундом и Бриайсом Фолком, закутавшись поплотнее в толстые одежды, отправимся на тракторе в земли туземцев. Если отыщем привидок, непременно дознаемся, как избавиться от жуков хугу после того, как те покончили с капризками.

29, восьмого месяца, 2217 года

— Да-да, конечно, — заявили нам привидки в один голос. — У жуков хугу есть заклятый враг. Птицы джуджуб с удовольствием едят жуков хугу.

Птицы на туземном языке, конечно же, назывались не джуджуб, а несколько иначе, но весьма похоже на «джуджуб».

Я спросил:

— А где нам достать хотя бы пару птиц джуджуб?

— Эти птицы обитают только на священной земле Глопглип, — ответили привидки.

Уилл Нордлунд достал из кармана карту и попросил:

— Покажите, где расположена священная земля Глопглип

— Нет! Нет! — поспешно завопили привидки. — Глопглип — священная земля. Непосвященным туда пути нет.

— Но нам позарез нужны птицы джуджуб, — взмолились мы.

Посовещавшись, привидки заявили, что показать дорогу к священной земле Глопглип они нам не могут, но с радостью отправятся туда сами и принесут нам птиц джуджуб.

— Как скоро? — спросили мы.

— Выйдем мы сразу, как только настанет время паломничества, — ответствовали привидки.

— А это когда?

— Как только год пойдет на излом, — сказали привидки.

— Через пять месяцев?!

— Именно, — подтвердили они наши самые худшие опасения.

— Но мы не протянем так долго. Войдите в наше бедственное положение! Почему бы не отправиться в палом ничество прямо сейчас?

— Нет! Нет! — был единодушный ответ. — Святотатства мы не допустим!

7, одиннадцатого месяца, 2217 года

Привидки все-таки сжалились над нами и месяц назад отправились в священную землю Глопглип. Есть надежда, что к весне они вернутся с птицами джуджуб.

Если мы к тому времени не помрем с голоду, что весьма вероятно, то птицы джуджуб сожрут проклятых жуков хугу, как прежде жуки сожрали капризок. Тогда мы засеем поля и примемся, как и прежде, в упоении закладывать будущие графства и герцогства. Пока же мы не смеем высунуть носа из домов. Целыми днями только и слышны жужжание проклятых жуков и скрежет их жал. Жуки отчаянно голодны и, судя по всему, покидать здешние места не намерены. Едва в наших полях и садах, очищенных от капризок, пробивается зеленый росток, как на него тут же набрасываются полчища жуков.

Вчера вечером, за игрой в покер, мне в голову пришла мысль: если и капризки, и жуки хугу, и птицы джуджуб связаны единой экологической цепочкой, а хугу и джуджуб нездешние — получается, и капризки тоже родом не отсюда. Но где же тогда Хелин раздобыла первую капризку, с которой начались наши беды?

Я спросил ее об этом и заметил в ее глазах панический ужас.

— Мне… Мне ее подарили привидки, — трепеща всем телом, прошептала она. — Не говори никому! Привидки принесли мне крошечный ростоки, как обычно беззубо улыбаясь, сказали, что это особый подарок лучшему в долине садовнику. Растение мне до того понравилось, что я, не подозревая подвоха, тут же посадила его на почетном месте перед домом. Пожалуйста, не говори никому! Умоляю!

Теперь понятно, как из Глопглипа в нашу долину попала проклятая капризка. Занятную ловушку подготовил нам этот мир. Теперь без привидок мы здесь не выживем, а они, как стало ясно, относятся к нам вовсе не по-дружески. Они очень вежливы и будут с радостью приносить нам все новые и новые средства от бедствий, причиненных их предыдущими дарами. За птицами джуджуб, вероятно, последуют крысы флипфлап, которые питаются яйцами птиц, ставших вдруг смертельно опасными, а за крысами… Кто знает?

Я пишу эти строки, а по оконному стеклу, гнусно скрипя лапками, ползут и ползут жуки хугу.

Как ни стараюсь, выхода из создавшегося положения не нахожу. Уберемся ли мы восвояси или останемся, уповая на милость привидок, ясно одно: графствам и герцогствам в ближайшие столетия на этой планете не бывать.

— Неужели тебе удалось освободиться? — спросила Афродита.

— Удалось, как видишь. И вот я здесь.

— Да, — сказала она. — Ты — последний. Последний в этом чудном краю. — Взмахом руки она указала на блистающую лазурь моря, на сверкающую полоску пляжа, на беленные известью дома. Да, остров Миконос — настоящая жемчужина. — И что теперь намерен делать?

— То, для чего я создан, — ответил я. — Ты же знаешь.

Мои слова заставили ее призадуматься. Мы пили охлажденное вино-в гостиничном патио, среди утесов, за шеренгами сохнущих рыбацких сетей.

Через несколько секунд она рассмеялась — о, этот чарующий звонкий смех! — и чокнулась со мною.

— Удачи, — сказала она.

То была Греция. А до Греции были Сицилия, гора, извержение…

Гору трясло, колыхало, пучило, а затем по опаленным склонам с прогоревшей насквозь вершины потек жидкий огонь, и в первые же десять минут извержения погибли шесть селений. Надо быть безумцем, чтобы строить себе жилье на склоне вулкана. Но безумцы находились. Правда, теперь их гораздо меньше.

Пламенный вал неудержимо мчался вниз. Еще два часа, и он доберется до города Катанья и сотрет с лица земли всю его северо-западную часть, а завтра Сицилия облачится в траур. Ибо на этом острове, где извержения не редкость, столь мощного все-таки не бывало со времен динозавров.

Сам я между тем еще не знал, что происходит на вершине. Не знал, потому что находился в недрах горы, в трех милях от поверхности.

Но и в своей темнице под корнями гигантского вулкана, носящего имя Этна, я по грохоту, тряске и жару определил, что это стихийное бедствие отнюдь не из рядовых. Вот и настал в конце концов обещанный мне Час Освобождения. Пятьсот веков пробыл я пленником Зевса…

Я потянулся, перевернулся на спину и сел впервые за пятьдесят тысяч лет.

Ничто на меня не давило.

Мой уродливый тюремщик Гефест когда-то построил кузницу прямо на мне. Наковальню поставил на мою спину и безжалостно от зари до зари ковал бронзу и железо. Великим искусником был этот колченогий мастер. Где он сейчас? Где его наковальня?