Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

— Достаточно.

— Могу заверить…

Хазефен Муери поднял руку:

— Во имя Накабы, достаточно! Грязные подробности меня не интересуют. — Он пытался взять себя в руки. — Я верю, — холодно сказал он, — что твоя информация достоверна. Заткни в стене дырку и не вздумай делать новых. Ежедневно сообщай мне о проповедях посланника среди молодежи.

— А если я встречу его с Нилли Аруиланой, ваша милость? Я имею в виду на улице. Или в каком-то обеденном зале. Или где-нибудь в других невинных местах. Мне надо об этом докладывать?

— Да, — отозвался Хазефен Муери. — Об этом докладывать тоже.

— Я хочу отправиться в Гнездо вместе с тобой, — сказала Нилл и Аруилана. — чтобы снова испытать Гнездо-связь. Поговорить с Гнездом-истиной.

— Ты отправишься. Когда подойдет время. Когда я закончу здесь свою работу.

— Нет. Я имела в виду здесь, сегодня, сейчас.

Был как раз полдень. Кончилось теплое, влажное лето, и с юга дул сильный осенний ветер — горячий, но сухой и свежий. Они только что спарились, и теперь лежали на кушетке со все еще переплетенными конечностями, приглаживая друг другу взъерошенный мех.

— Сейчас? — спросил он. — Разве это возможно?

Она осторожно покосилась на него. Может, она недооценивала момент? Может, сношение и любое другое состояние близости душ было для него таким же пугающим, как и в начале? Он очень изменился с тех пор, как начал самостоятельно выходить в город. Он изменился по многим параметрам — стал сильнее и более уверенным в своей идентичности с плотским народом. Но она до сих пор не решалась потерять его доверие, преодолев негласные границы, которые установились между ними.

Правда, он казался ей спокойным. Он смотрел на нее ясным и нежным взглядом.

— Ты можешь провести меня через свои Гнездо-воспоминания. Если наши разумы соприкоснутся.

— Ты имеешь в виду сношение, — догадался он.

Она сомневалась.

— Есть только один путь — использовать наше внутреннее око.

— Ты очень часто говоришь о внутреннем оке. Но я не знаю, что это такое.

— Это способ видения — способ осознания вещей, которые находятся внутри… — Нилли Аруилана покачала головой: — Ты никогда не чувствовал, что можешь это сделать? Но это подвластно всем. Даже маленьким детям. Хотя в Гнезде, где нет других представителей плотского народа, которые могут показать, на что способен твой разум…

— Покажи мне это сейчас, — попросил он.

— Ты не испугаешься?

— Покажи мне.

«Он действительно изменился,» — подумала она.

Хотя она все еще боялась вызвать в нем страх и оттолкнуть от себя, но он просил. Он просил. Она призвала свое внутреннее око и вывела наружу’, расширяя его поле вокруг него. Он почувствовал это. В этом можно было не сомневаться. Она ощутила его мгновенную реакцию — то, как он испуганно отпрянул. Кандалимона трясло. Но он оставался рядом с ней — открытый и доступный. Не было никаких признаков того, что он воздвигает одну из обычных защит, которые устанавливаются, если кто-то пытается использовать против тебя внутреннее око. Может, он просто не знал, как это делается? Нет, нет, похоже, он охотно принимал ее зондирование.

Она глубоко вдохнула и направила свое расширяющееся восприятие как можно глубже.

И увидела Гнездо.

Все было туманным и расплывчатым. Или его душевные силы еще не развились, или он каким-то образом научился маскировать свое сознание. Потому что то, что она увидела в нем, было таким, словно находилось под толщей темной воды.

Но это было действительно Гнездо. Перед ее глазами предстали сумеречные подземные переходы. Она видела сводчатые потолки. По ним двигались темные фигуры, по форме и суровости походившие на джиков. Но все было неясным. Она не могла различить касты.

Она даже не могла сказать наверняка, где самец, а где самка; где военный, а где рабочий. Помимо всего прочего, отсутствовал дух Гнезда: протяженность истинности души; глубина Гнезда-связи, которая должна была окружать каждый предмет; всеохватывающий размах Королевы-любви, наполнявший эти тусклые подземные проходы; всё подавляющий императив, являвшийся Яйцом-планом. Не было аромата. Тепла. Поддержки. Она смотрела на Гнездо как сторонний наблюдатель, отрезанный от него и потерявшийся в холодном черном пространстве, находящемся между бесчувственными звездами.

Расстроившись, она попыталась проникнуть глубже. Ничего хорошего не вышло. Там она почувствовала нежный толчок.

Кандалимон старался ей помочь. Каким-то образом он выявил источник внутреннего ока — который, возможно, никогда не использовал прежде, а если и использовал, то не знал, что это такое — и приложил все усилия, чтобы увеличить для нее изображение. Но даже это не могло полностью снять пелену. Да, теперь она видела более отчетливо, но эта новая ясность лишь добавила новые искажения.

Умопомрачительно. Быть рядом, но не попасть…

Из ее груди вдруг вырвалось рыдание. Она освободила свое сознание и отвернулась лицом к стене.

— Нилли?

— Прости. Через минуту я буду в порядке. — Она плакала молча. Она чувствовала себя более одинокой, чем когда бы то ни было.

Его руки гладили ее спину, плечи.

— Я чем-то расстроил тебя?

— Нет. ничем, Кандалимон.

— Тогда мы что-то сделали неправильно?

Она покачала головой:

— Я немного видела. Но только немного. Очертания Гнезда. Все было таким затемненным. Неясным. Отдаленным.

— Это я делал что-то неправильно. Ты научишь меня, как надо.

— Ты не виноват. Это… просто не сработало.

На некоторое время воцарилось молчание. Он придвинулся к ней поближе, покрывая ее тело своим. Затем он вдруг внезапно поднес свой орган осязания к ее — это было быстрое легкое прикосновение, наполнившее ее душу трепетом от острых ощущений.

— Как ты думаешь, нам стоит попытаться еще раз? — спросил он.

— Кандалимон, а ты хочешь? — Она выжидательно затаила дыхание.

— Ты хочешь увидеть Гнездо.

— Да. Да, хочу. Очень хочу.

— Тогда давай сношаться.

— Но ведь ты в тот раз боялся.

— Это было в тот раз, — мягко улыбнулся он. — Ты тоже когда-то боялась спариваться.

Теперь улыбнулась она:

— Все меняется.

— Да. Все меняется. Давай покажи мне, как сношаться, и я покажу тебе Гнездо. Но сначала повернись ко мне.

Нилли Аруилана кивнула и обернулась. Он улыбался той своей удивительной открытой улыбкой — невинной улыбкой младенца на лице мужчины. Он смотрел ей прямо в глаза радостным и выжидательным взглядом. Так, как он сейчас кивал, он не кивал еще никогда.

— Я сношалась лишь однажды, — сказала она. — С Болдиринфой, почти четыре года назад. Так что, наверное, разбираюсь в этом не намного лучше тебя.

— Все будет замечательно, — успокоил он. — Покажи мне, как это делается.