Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

Их корабли выглядели по-разному и были снабжены разными двигателями — от шумных ракетных, как в Лос-Анджелесе, до таинственно, непостижимо беззвучных. Приземляясь, некоторые корабли чужеземцев вызвали мощные пожары, как это случилось неподалеку от Лос-Анджелеса. Другие просто возникали точно из ниоткуда, как в Нью-Йорке. Одни садились в центре больших городов: в Стамбуле, например, это произошло прямо на главной площади перед Голубой мечетью, а в Риме — перед собором Святого Петра, другие — в пригородах. В Йоханнесбурге высадились только те чужеземцы, которые напоминали призраков, во Франкфурте — только огромные чудища, в Рио — только высокие, цилиндрической формы, с щупальцами вместо ног; во всех других местах появлялись все три вида.

Они не делали никаких сообщений. Они не выдвигали никаких требований. Они не издавали никаких указов. Они не предлагали никаких объяснений. Они вообще ничего не говорили.

Они просто были.

Совещание, как выяснилось, происходило в Пентагоне, а не в Белом доме. Это показалось Полковнику необычным. Но что сегодня идет как обычно, если орды чужеземных Пришельцев бродят по Земле?

В просторных, хорошо знакомых коридорах Пентагона Полковник чувствовал себя совершенно как дома. У него не было никаких иллюзий относительно людей, которые здесь работали, или того, чем он сам тут занимался на протяжении многих лет. И все же он больше не чувствовал антипатии к этому зданию только потому, что в нем принимались глупые или даже дурные решения. Нет, не больше, чем епископ, призванный в Рим, стал бы испытывать антипатию к Ватикану за то, что на протяжении столетий некоторые из его обитателей были кем угодно, только не святыми. Пентагон — это просто здание, в конце концов. И в течение трех десятилетий оно было центром профессиональной деятельности Полковника.

За двенадцать или тринадцать лет его отсутствия здесь очень мало что изменилось. Воздух в длинных коридорах был таким же спертым и пропахшим синтетикой, подставки для ламп красивее не стали, и освещение оставалось таким же слабым, а стены такими же унылыми. Единственное замеченное им отличие состояло в том, что дежурившие охранники были значительно моложе — на вид так прямо ученики средней школы, хотя он предполагал, что на самом деле они все же постарше.

Да и некоторые процедуры проверки стали другими. Теперь, к примеру, проверяли, имплантирован человеку биочип или нет.

— Прошу прощения, — усмехнулся Полковник — Я человек старомодный.

Но они все-таки проверили его на наличие имплантата, и очень тщательно. Последующие этапы контроля, однако, для него лично оказались достаточно поверхностными, не то что для тех троих, которые вместе с ним прилетели из Калифорнии. Это были рыжебородый профессор, астроном с британским акцентом и приятная, но слегка растерянная молодая темноволосая женщина — она некоторое время находилась в заложниках на борту чужеземного космического корабля. Вот их проверяли более тщательно, как и принято по отношению к гражданским лицам.

Подходя к помещению, где должно было происходить совещание, Полковник расправил плечи и внутренне собрался, готовясь к тому, что его ожидало.

Когда-то, около тридцати лет назад, он работал в отделе стратегического планирования в Сайгоне, участвовал в войне, которую невозможно было выиграть, и одновременно пытался найти свет в конце туннеля. По-видимому, он неплохо преуспел в своей деятельности, поскольку начал Вьетнамскую войну лейтенантом, а закончил ее в чине майора, и при этом с реальными перспективами на повышение.

Но его эти перспективы не интересовали. Он предпочел им получение докторской степени за исследования в области поствьетнамской Азии и работу преподавателя в Академии, а потом, после смерти жены, спокойную жизнь фермера, выращивающего грецкие орехи в горах над Санта-Барбарой. Сейчас, в очаровательное первое десятилетие очаровательного двадцать первого века, он был далек от того, что волновало современный мир. Не преуспел в освоении Интернета, который все так назойливо рекламировали, не обзавелся новомодными имплантированными биочипами и начиная где-то с 1995 года фактически не следил за текущими событиями.

Сегодня, однако, ему предстояло хорошенько пошевелить мозгами, призвав на помощь всю свою сметку, которой он отличался в добрые старые времена эпической битвы за сердца и умы тех симпатичных, но очень непростых людей, которые обитали на рисовых плантациях дельты Меконга.

Может быть, он вновь оказался на стороне проигравшей команды.

Но на этот раз не по своей вине.

Совещание происходило в большом, мрачном, на удивление скудно обставленном конференц-зале на третьем этаже. Полковник присоединился к нему около двух часов по восточному времени на следующий день после приземления чужеземцев. К тому моменту оно длилось уже несколько часов. Все собравшиеся уже ослабили узлы галстуков, сняли пиджаки, лица мужчин начали покрываться щетиной, и повсюду высились пирамиды пустых белых стаканчиков из-под кофе. Ллойд Бакли с грохотом отодвинул кресло, подошел к Полковнику и пожал ему руку. Похоже, ночь он провел без сна, как, впрочем, вероятно, и большинство собравшихся. Полковник и сам почти не спал.

— Энсон Кармайкл! — зычно воскликнул Бакли. — Черт побери, приятно видеть тебя после стольких лет! Ну надо же! Да ты и не постарел ничуть!

Зато Бакли очень изменился. Полковник помнил его вечно взъерошенные каштановые волосы, а теперь они стали почти сплошь седыми и весьма заметно поредели. Кроме того, Бакли прибавил фунтов пятьдесят и весил сейчас не меньше двухсот семидесяти или даже двухсот восьмидесяти. Крупные черты лица отяжелели и огрубели, проницательные зеленовато-серые глаза скрылись за набрякшими веками.

Обращаясь ко всем в комнате, Бакли продолжал столь же громогласно:

— Джентльмены, дамы, позвольте представить вам полковника Энсона Кармайкла III, США, в отставке, бывшего профессора Вест-Пойнта в области незападной психологии и азиатской лингвистики, а до этого профессионального военного, включая достойное всяческой похвалы участие в том не слишком удачном «цирке», который мы много лет назад устроили в Южной Азии. Прекрасный человек, преданный служака, отличающийся той особой интуицией, которая так важна для нас сегодня.

Полковник был заинтригован. Какое положение занимал Бакли сейчас, если оно позволяло ему разговаривать таким легкомысленным тоном с сидящими здесь людьми?

Бакли тем временем продолжал, обращаясь уже к Полковнику:

— Думаю, ты знаком с большинством присутствующих, Энсон. И все же во избежание возможных недоразумений позволь мне коротко всех представить.