Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

Библиотека Полковника пропала, но по совету Фрэнка Энди находил и копировал новые книги из уцелевших в Сети библиотек Нью-Йорка и Вашингтона. Фрэнк без конца читал и перечитывал их — история стала его страстью. Ему мало что было известно о мире до Вторжения, и сейчас он восполнял этот недостаток, погружаясь в историю Рима, Греции, Британии, Франции — вся сага человечества проплывала перед его пораженным внутренним взором, вся орда выдающихся имен как строителей, так и разрушителей мира — Александр Македонский, Вильгельм-Завоеватель, Юлий Цезарь, Наполеон, Гитлер, Сталин, Уинстон Черчилль, Чингисхан.

Он знал теперь, что Калифорния когда-то была частью страны под названием Соединенные Штаты Америки, историю которой он изучал тоже, жадно проглатывая все, что удавалось найти, — как отдельные небольшие штаты сначала объединились, потом распались и потом объединились снова в единое государство, постепенно ставшее самым могущественным в мире. Впервые узнал он имена известных президентов: Вашингтон, Джефферсон, Линкольн, Рузвельт, и великих генералов Гранта и Эйзенхауэра, тоже впоследствии ставших президентами.

Отдельные имена и детали быстро забывались, теряясь в хаотическом сумбуре, царившем в голове Фрэнка, но общая историческая перспектива вырисовывалась ясно — как возникали страны и империи, как росли их территории и соответственно могущество, как со временем это могущество становилось им не по силам, и тогда они гибли, а на смену им приходили новые; и как люди в этих странах и империях веками боролись за создание цивилизованного общества, основанного на справедливости, законе и равных возможностях для всех. И мир уже почти достиг всего этого, когда появились Пришельцы. По крайней мере, полстолетия спустя так казалось Фрэнку, единственным источником сведений для которого были книги, добываемые для него Энди.

Теперь никто даже не заикался о Сопротивлении или покушении на Пришельцев; гораздо больше всех интересовало, как правильно и вовремя высаживать рассаду на огороде, собирать хороший урожай и пасти скот. Фрэнк не растерял своей ненависти к Пришельцам, укравшим у людей их мир и убившим его отца. Эта ненависть было заложена в него генетически. Не забыл он и слова, сказанные Синди в тот день, когда он вернулся из Лос-Анджелеса и обнаружил лежащее в руинах ранчо. Этот разговор с Синди — последний, потому что спустя несколько дней она умерла, мирно, окруженная любящими людьми, — навсегда врезался ему в память; снова и снова он вытаскивал его из потаенного уголка своей души, обдумывал высказанные ею идеи — и откладывал их до лучших времен. Он чувствовал силу ее аргументов, понимал их ценность, но не видел практического способа претворить их в жизнь.

Как-то апрельским утром на третий год после бомбежки, когда сезон дождей закончился и воздух был теплым и ароматным, Фрэнк шел по ущелью к находящейся на отшибе хижине Халида, где тот по-прежнему жил вместе с Джилл и своими многочисленными детьми.

Фрэнк часто навещал Халида или его тихого, загадочного сына Рашида. Их общество всегда доставляло ему удовольствие; было приятно ощущать мир, который они излучали, наблюдать, как Халид вырезает свои скульптуры, сейчас по большей части абстрактные, а не портреты, которыми он увлекался в более ранние годы.

Еще Фрэнку нравилось разговаривать с Халидом о Боге. Аллах, так Халид называл Его, но при этом утверждал, что имя Бога не имеет значения, если признавать Его истины и всемогущество. Фрэнк мало знал о Боге; пока он рос, никто не разговаривал с ним об этом, а из кровавой саги человеческой истории трудно было извлечь доказательства Его существования. Халид, однако, верил в Бога, не допуская в душу никакие сомнения.

— Это вопрос исключительно веры, — как всегда негромко и мягко говорил Халид. — Без Бога мир оказывается лишен всякого смысла. Откуда вообще мог взяться мир, если бы Он не создал его? Он — Владыка Вселенной. И наш защитник, сострадательный и милосердный. К Нему одному можем мы обращаться за помощью.

— Если Бог наш сострадательный и милосердный защитник, зачем он наслал на нас Пришельцев? — возражал

Фрэнк. — И, если уж на то пошло, зачем он создал болезни, смерть, войну и все другие несчастья? Халид улыбнулся.

— Я задавался этими вопросами, когда был маленьким мальчиком. Божьи пути для нас неисповедимы, вот что нужно понять. Он за пределами нашего понимания. Но те, кто следует заветам Бога, окажутся победителями. Об этом говорится на самой первой странице этой книги, — и он протянул Фрэнку свой старый, ветхий Коран, который всю жизнь возил с собой с места на место.

Проблема существования Бога чрезвычайно занимала Фрэнка. Он снова и снова приходил к Халиду за разъяснениями и снова и снова уходил от него не только не убежденный, но еще более сбитый с толку. Он страстно желал, чтобы жизнь имела какой-то смысл; и, судя по всему, для Халида так оно и было; и все же Фрэнку хотелось, чтобы Бог являл миру какие-нибудь осязаемые доказательства Своего существования, открывал Себя не только особо избранным пророкам, жившим когда-то давным-давно в далеких странах, но здесь и сейчас, всем и повсюду. Бог, однако, оставался невидим.

— Божьи пути для нас непостижимы, — вот и все, что Фрэнк слышал от Халида. — Он за пределами нашего понимания.

Пути Пришельцев тоже были для нас непостижимы и, по-видимому, находились за пределами нашего понимания; они оставались так же загадочны и далеки от нас, как Бог. Но существовало и отличие: их можно было увидеть. Почему Бог не покажется Своим людям хотя бы на мгновение?

По дороге к Халиду Фрэнк обычно останавливался на маленьком кладбище, чтобы кинуть взгляд на могилы отца и матери; иногда и на могилы Синди и тех, кто погиб во время бомбежки, — Стива, Пегги, Лесли, Джеймса и остальных; и на могилы людей из прежних времен, которых он никогда не знал, — Полковника, его сына Энса и деда Энди Дуга. Когда он бродил среди могил, размышляя о покоящихся там людях, о жизни, которую они вели, о целях, к которым стремились, у него возникало ощущение протяженности человеческой жизни во времени.

Нов этот день не успел он дойти даже до кладбища, как с крыльца коммуникационного центра его окликнул Энди, и голос был каким-то странным, охрипшим.

— Фрэнк! Фрэнк! Иди сюда, скорее!

— Что случилось? — его поразило покрасневшее лицо и взволнованно блестящие глаза Энди; тот выглядел потрясенным, ошеломленным, сбитым с толку. — Что-то скверное?

Энди покачал головой. Губы его двигались, но Фрэнк не слышал ни звука. Он побежал. Пришельцы, силился произнести Энди. Пришельцы. Пришельцы. Он, казалось, еле ворочал языком. Пьян, может быть?