Павел Виноградов - Четвертый кодекс

Все глубже проваливаясь в трясину эротических сновидений, она уже почти ощущала чужие прикосновения. Это уже были не созданные ею фантазии, которыми она в некоторой степени управляла – теперь они существовали по отношению к ней объективно, и она сама отдавалась на их волю.

Умелые руки ласкали ее соски, плечи, она ощущала на себе тяжесть чужого тела. Сильные ноги нетерпеливо раздвинули ее бедра, и мужчина вошел в нее. Илона зашлась от вожделения и стала яростно помогать, извиваясь всем телом.

Ей казалось, что соитие длится вечность. В какой-то момент осознав, что все это происходит наяву, она пережила мгновение накатившего ужаса, но он тут же был смыт волной безумного наслаждения.

Она не знала, что кричит в этот момент имя мужчины, и это не было именем ее мужа. И с этим громким криком она улетела куда-то, где радужные протуберанцы закручивались в восхитительные медлительные водовороты.

- Ilonsita, mia gatita blanca!*, - услышала она над ухом, и ее обдало жаркое дыхание.

Илона вновь издала короткий крик, но теперь это был крик ужаса. Широко открыла глаза.

- Антонио!

Над ней нависало лицо покойного мужа, и его жаркое вспотевшее тело плотно прижималось к ней.

Это никак не могло быть сном, и это был именно Антонио – не изможденный и желтый, плешивый от химеотерапии, убиваемый разъевшими печень метастазами, каким она его видела в последний раз. Нет, это был юный смуглолицый Тони, с копной вьющихся черных волос, живыми карими глазами, почти религиозно поклонявшийся ЕВК, повергнутый в страшное горе его исчезновением, а потом долго и настойчиво, робко и в то же время страстно добивающийся ее. Пока она не уступила, осознав, что Евгений стал для нее лишь величественным и горестным воспоминанием.

- Это я, Илонсита, - раздался шепот.

Оттолкнув мужчину, она резко села в кровати, мимоходом отметив, что совсем обнажена, хотя точно помнила, что ложилась в пижаме.

Вот спальня ничуть не изменилась – то же антикварное кресло XIX века, подаренное ей институтом на 60-летний юбилей, вишневые гардины, на стенах – картина Сергея Стеблина с фантасмагорическим инопланетным пейзажем и портрет ЕВК с кошкой. Его суровый взгляд насквозь пронзил Илону.

Из окна тускло светил сквозь снежные тучи старый умирающий месяц. Илона увидела его слева и сразу вспомнила примету: месяц буквой «с» из-за левого плеча – смерть. Никогда Илона Максимовна не верила ни в какие приметы, но сейчас расположение месяца показалось ей очень важным и грозным обстоятельством.

- Смерть, - механически произнесла она в пространство.

- Ты о чем, любовь моя? – с тревогой спросил Антонио.

- Ты кто? Что тебе здесь надо?! – набросилась она на лежащего рядом мужчину.

Тот вздрогнул от обиды.

- Что с тобой, Илона? – глухо спросил он.

Она отметила, что он по-прежнему говорил по-испански. Но заметила и еще кое-что: его слова выходили в виде парообразного облачка и зависали в воздухе, тоже написанные по-испански.

«Все-таки сон», - с облегчением подумала Илона.

А если сон, можно им насладиться.

Она окинула взглядом саму себя. Тело ее было молодым, без отвратительных атрибутов старости.

Расслабившись, она повернулась к мужу.

- Все в порядке, Тони. Просто что-то почудилось, - сказала она.

Ее слова тоже зависли в воздухе, бирюзово переливаясь. Тони не обратил на это ни малейшего внимания.

Он погладил ее по груди и привлек к себе. Илона немедленно ощутила новый прилив желания и с силой обхватила мужчину за шею. Он дернулся и коротко простонал.

- Что с тобой? – спросила она.

- Потянул шею сегодня на раскопе, - ответил он. – Ничего страшного, белая кошечка.

И вновь крепко прижал ее к себе.

Они долго упоительно целовались, сидя на постели. Потом губы Тони стали спускаться на ее шею, потом грудь, живот… Она ощутила горячее дыхание у самого лона и, застонав от сладкого предчувствия, откинулась навзничь и раздвинула ноги.

Никогда она еще не испытывала такого острого наслаждения – ни с Тони, ни с каким иным мужчиной, которых, впрочем, было не так уж много. Уже не ощущала, какие именно манипуляции партнера вызывают у нее такое упоительное состояние, лишь все выше воспаряла в сияющих невозможными красками эмпиреях. И ей казалось, что длится это вечно.

Она не слышала собственных криков, забыла, где она, с кем, зачем, и вообще – кто она. Было только безмерно блаженное состояние – не время и не пространство. И не личность.

Все завершилось неожиданно. Илона вдруг вновь осознала себя в постели с неизвестно откуда появившимся покойным мужем. И теперь была точно уверена, что пребывает не во сне. Не в яви тоже, но и сном это никак не могло быть.

«Это не Тони! Это не может быть Тони!» - пронзила ее леденяще ясная мысль.

Она подняла голову и с ужасом взглянула на свой живот. Между ее бедер двигалась чужая голова, она слышала и ощущала, что мужчина со страстным урчанием продолжал свое дело, только теперь его действия нисколько ее не возбуждали.

Мужчина?

Голова была седой, стрижка короткая, но разве мужчины такую носят?..

Прильнувшее к ней существо подняло голову, и Илона вновь закричала, увидев лицо женщины.

Та при виде ее испуга коротко рассмеялась влажным ртом.

- Инкуб, шуккуб – какая разница… - иронично произнесла она по-английски, кокетливо пришепетывая. – Рада видеть тебя, Илона Макшимовна.

Илону почему-то слегка успокоило то, что ее назвали по имени-отчеству. Даже то, что возникшая в ее постели женщина ответила на невысказанную отчаянную и нелепую мысль об эротических демонах, показалось Илоне правильным.

Между тем женщина легко поднялась и села в постели. Выглядела она вполне веселой и довольной. Была далеко не молода, но очевидно, что когда-то считалась красавицей. Даже сейчас ее лицо со слегка выступающими скулами, точеным носиком и миндалевидными лукавыми карими глазами было довольно привлекательно. И обнаженное тело вовсе не выглядело старушечьим – оно было гладким и загорелым, разве что чуть излишне мускулистым для женщины и покрытым обильной испариной. Высокие груди лишь слегка обвисли, длинные соски торчали.

- Кто ты? – спросила Илона почти спокойно.

Пусть это не было сном, но это не было и реальностью, а значит, рассудила она, не имело смысла паниковать, пока ситуация не прояснится.

* Илонсита, моя белая кошечка! (исп.)

Евгений Валентинович Кромлех. Мексика. Чичен-Ица. 2 ноября 1990 года

Кромлех, конечно, знал имя Карлоса Кастанеды, ставшее знаменитым еще лет двадцать назад, когда под ним вышла книга, в которой молодой американский антрополог рассказывал увлекательную историю о том, как стал учеником индейского мага по имени… дон Хуан.