Сергей Алексеев - Сборник Сокровища Валькирии. Компиляция. Книги 1-7

Сторчак тогда скрыл от него семейное покаяние Алпатова, впрочем как и то, что Чингиз показывал ему зубы.

На сей раз прощенный Хан вежливо напросился на встречу, и Смотрящий, в своем доме принимавший редко, не отказал. Искупая вину, уже без всякой театральности, Чингиз пожертвовал на технопарк огромную сумму, и первый транш уже был на счету Осколкова. Сторчак по этой причине тайно злорадствовал – знал бы волчонок, на что пойдут его деньги! Однако встретиться с ним согласился по иной причине: он давно ждал подвижек в среде нефтегазовых компаний, другой реакции на открытие технопарка, по которой можно было бы судить, дошел ли до них слух о настоящем назначении Осколкова, знают ли они, на каком дубе хранится сундучок с яйцом, в коем заключена их смерть.

Отслеживать информированность компаний по результатам торгов на биржах, по стоимости акций, при постоянных искусственных скачках цен было невозможно. А Церковер спал и видел, как однажды, проснувшись, мановением руки своей обрушит не только цены, биржи и транснациональные компании – экономику многих стран, особенно ближневосточных, одним только заявлением, что владеет технологией альтернативного топлива. Его до крайности возбуждала сама мысль, что это однажды случится, поэтому еще недавно жадный до всевозможных утех и развлечений Оскол вел почти аскетичную жизнь, ходил, как Майкл Джексон, с повязкой на лице, тратился только на врачей и собственную безопасность. Он перестал выезжать и уж тем более вылетать на вертолете с территории технопарка, окончательно поселившись в скромном особняке на краю кукурузного поля, занимался физкультурой, проводил курсы лечебного голодания и воздерживался от всех прочих излишеств. Если у него где-то там кольнуло, заныло, засвербило, собирался консилиум, а прислуга немедля мчалась за Сторчаком. Церковер боялся умереть внезапно, не успев отдать наказов, последних распоряжений и некоего устного завещания, которое намеревался озвучить только Смотрящему и на смертном одре за миг до того, как душа покинет тело.

Особой тайны тут не было: после провала операции Оскол занимался розысками Алхимика только с помощью своей личной службы и никого более не подпускал. Люди Филина все чаще куда-то уезжали на микроавтобусе с тонированными стеклами, часто сам начальник разведки снисходил и просил у Смотрящего автомобиль с мигалкой, после чего исчезал вместе со своим портфелем на целый день. Сторчак даже с облегчением избавился от этой обузы, контролировал лишь своего подчиненного Корсакова, бывшего в Болгарии, и молился, чтобы с Церковером ничего не случилось.

И все-таки несколько раз Смотрящий поддавался на его провокации, приезжал на зов, однако Оскол умирающим не выглядел – просто старику становилось одиноко в окружении врачей и сиделок. Судя по заключению врачей, телесному здоровью Церковера могли завидовать двадцатилетние юноши. А вот что касается рассудка, то его увлечения конспиралогией настораживали.

«Вы еще простынете на моих похоронах», – говорил Сторчак сакраментальную фразу.

Он ждал момента, когда пройдет первый сигнал по нервной системе сырьевой экономики. И не обвал цен, а именно этот знак можно было считать поворотом в новую эру глобальной энергетики будущего. Даже пока не имея в руках топлива и технологий, а всего лишь одну реальную надежду на близкий успех, можно было уже управлять всеми рыночными процессами. А кто будет стоять ближе всех к истоку, тот и возьмет в руки рычаги. Если бы Сторчак сам не видел эти несколько зерен, добытых в квартире Алхимика, и более того – последующий пожар в Осколкове, он не поверил бы в такую возможность. Железный столп, восставший из руин корпуса, был зримым и осязаемым свидетельством и символом начала новой эпохи – топливо и его беспредельные энергетические перспективы существовали! Остальное было делом времени, техники и собственной разворотливости.

После торжественного открытия технопарка бывшие узколобые соратники недоумевали, с какой стати Сторчак оставил атомную энергетику и производство, кинувшись в непонятную, маловразумительную и научную отрасль нанотехнологий. Они посчитали, что карьера Смотрящего входит в глубокий закат, коли он согласен возглавлять столь темные направления в экономике. С таким успехом можно опуститься до директора банно-прачечного комбината, и уж лучше тогда не позориться и отойти в сторону. Кто хоть немного соображал и видел чуть дальше собственного носа, насторожились и стали пытливо присматриваться к Сторчаку и его новому окружению. Там, куда ступал Супервизор, начиналось движение, революционный процесс, качественный сдвиг. Они расценивали его как маршала Жукова на фронте – куда приехал, там жди наступления. Но такие соображающие были в мизерном меньшинстве, по своему статусу относились скорее к ярым врагам, чем к друзьям, и более всего годились для прикрытия – фигура Смотрящего им казалась зловещей. Среди них сразу же возникло стойкое убеждение: Сторчака кинули на это направление, дабы раз и навсегда покончить с новейшими технологиями в России. Или на отмывку каких-то астрономических черных капиталов, ибо черная нанотехнологическая дыра способна поглотить любое их количество, выбросив чистенькими где-нибудь в офшорных зонах.

Сторчак никого и никогда не переубеждал, и если приходилось выслушивать разные суждения, лишь улыбался, отлично понимая, что его улыбка в любой ситуации вызывает неприятие и ненависть. А эти сильные чувства затмевали все остальные и тоже годились для прикрытия.

Хан был нефтяником, ни к какой категории не относился, и по нему, как по эталону, можно было определять, наступил ли тот миг поворота в умах сырьевиков или еще можно потянуть время. Чингиз тешил очень маленькую, легко достижимую ханскую мечту – быстро разбогатеть, завести несколько жен, толпу детей, много ненужного движимого и недвижимого имущества и восточного почтительного, подобострастного преклонения. Ему даже было невдомек, что Смотрящему все равно, скалятся ли на него, тайком устанавливая крест на обочине, кусают дающую руку или ее лижут. Он ожидал иных, одному ему понятных судьбоносных знаков и им следовал.

Визит Чингиза совпал с еще одним событием, случившимся далеко от Москвы. Пока отечественные разжиревшие нефтяники ради русской забавы «кто кого больнее огреет шапкой» сва́рились с правительством, поднимая цены на заправках и возбуждая толпу, на Западе почуяли кислородный аромат алхимических опытов. Организованная утечка информации почти мгновенно возбудила потребителей углеводородного сырья, и специальный агент Сторчака доложил, что по инициативе некой иностранной разведки вошел с ней в контакт. По его мнению, люди, представляющие англо-американские интересы, настойчиво ищут неофициальный выход на Смотрящего и его новую контору в Осколкове. Неудача с захватом Алхимика и его исчезновение, конечно, подрубили сук, и хотя провал операции был в какой-то степени предсказуем – аналитики Церковера предупреждали о возможном проявлении третьей силы, – Сторчак в панику не впадал и решил послать Корсакова для установления этих связей. Однако несмотря на мнение Церковера, он сразу же отказался от мысли использовать бывшего начальника охраны «всветлую», то есть поставив определенную задачу.