Геннадий Хромушин - Фантастика 1979

Последние слова Иванов произнес с нарастающим напряжением и даже приподнялся в постели. Кириллов тоже поднялся и, не желая более утруждать больного, успокаивающе сказал:

— Спасибо, Виктор Васильевич. На сегодня кончим. Поправляйтесь. И тогда мы уточним подробности.

Лейтенант кивком попрощался с больным, который снова откинулся на подушку и устало отвернулся.

Выйдя из палаты, Кириллов прошел к дежурному врачу и спросил его о причине смерти шофера, доставленного в больницу вместе с Ивановым.

Дежурный врач, перебрав папки, нашел заключение, прочитал его про себя. Потом, уже имея опыт общения с милицией, сказал, обращаясь к Кириллову:

— Запишите. Смерть больного, доставленного в больницу десятого июля сего года в результате дорожного происшествия… наступила вследствие обширного кровоизлияния в мозг. Рана подреберья, явившаяся результатом вдавливания сломанного руля, причиной смерти послужить не могла.

Кириллов быстро записывал, но скрыть своего удивления не сумел, и дежурный, который привык к равнодушию должностных лиц при самых трагических известиях, заинтересованно спросил:

— Вас что-нибудь удивляет в этом диагнозе?

— Скажите, — вместо ответа спросил Кириллов, — мог кто-нибудь сообщить Иванову о том, что шофер, с которым его доставили в больницу в одной карете, умер?

— У нас в больнице никто! — уверенно ответил врач.

— Он мог услышать это в санитарной машине?

— Мог, конечно… Но… — Врач переложил несколько папок, открыл одну из них, вчитался. — Судя по истории болезни, Иванов был доставлен в больницу в бессознательном состоянии.

— Без сознания его положили и в санитарную машину. Это я помню точно, — сказал Кириллов. — Но ведь он мог ненадолго очнуться в машине и услышать слова сопровождающих медиков о смерти соседа…

Дежурный врач пожал плечами. А Кириллов, опровергая это им же самим высказанное мнение, продолжил:

— Однако бригада санитарной машины вряд ли могла с ходу установить причину этой смерти. И тем не менее Иванов сказал мне, что шофер умирает на ходу, как он выразился. То есть до аварии. И указал причину — что-то с головой.

Собеседник Кириллова посмотрел на него, как тому показалось, снисходительно и, снова взяв папку с историей болезни умершего шофера, пояснил:

— Здесь есть ответ и на этот вопрос. Естественно, что патологоанатом, производивший вскрытие, обязан был заинтересоваться тем, что произошло сначала. Смерть и затем ранение или наоборот — ранение и затем смерть, хотя и не по причине ранения. Так вот, по количеству вытекшей крови и по ряду других признаков патологоанатом заключает: «Ранение было получено умершим еще при жизни. Смерть от кровоизлияния наступила через очень короткое время, но после аварии и ранения». Такое же заключение дала и «скорая помощь».

— Понятно, — согласился Кириллов. — А можно ли предположить, что шоферу стало дурно и он потерял сознание еще до аварии? Тогда авария становится неизбежным следствием его обморока.

— Конечно. Вполне реальное предположение. Инсульт, то есть кровоизлияние в мозг, очень часто начинается с потери сознания, — ответил врач.

Кириллов кивнул. Объяснения были исчерпывающими.

— А как здоровье Иванова? — справился он у врача.

— Легкое сотрясение. Недели две постельного режима, и он полностью поправится.

Итак, все становилось на свои места, все сходилось. Шофер самосвала почувствовал себя плохо и потерял сознание. Машина стала неуправляемой. Иванов, увидев это, схватил руль, попытался выправить машину, но не сумел. Произошла авария, самосвал врезался в стену, задавив при этом оказавшуюся здесь женщину. Шофер получил ранение и, не приходя в сознание, умер, хотя ранение и не явилось прямой причиной его смерти. Иванов отделался сильными ушибами, но он-то отлежится. И хотя умерли двое, виновных, по мнению Кириллова, нет. Разумеется, дело должно быть передано в суд, и судьи будут долго разбираться в обстоятельствах происшествия. Но вряд ли они придут к другому мнению. Впрочем, это уже Кириллова не касается. Он должен дать исчерпывающую картину происшествия, и он сделает это.

Через две недели Кириллова вызвали к следователю прокуратуры.

Пройдя в приемную и доложив о себе, Кириллов увидел на скамье ожиданий Иванова. Тот взглянул на лейтенанта, сдержанно ответил на его приветствие, но особого оживления не выказал.

Следователь Филатов не был Кириллову знаком, хотя они и встречались не раз в служебных помещениях милиции. Предложив Кириллову сесть, следователь положил перед собой лист протокола. После ряда вопросов, проясняющих картину происшествия, Филатов спросил:

— Вы нашли пассажира в таком положении, из которого явствует, что он держал руль машины?

— Да. Я указал это в своем донесении.

— Иванов говорил, что он пытался выправить машину, когда водителю стало плохо?

— Когда водитель стал умирать на ходу, так дословно сказал мне Иванов, — ответил следователю Кириллов. — И это меня удивило. Он не сказал, что водителю стало плохо, а именно что он умирает. И действительно, экспертиза показала, что водитель умер вскоре после удара, но не от раны.

— Итак, водитель умирает после аварии. — Филатов сделал ударение на слове «после». — До аварии он был жив. Какова была нужда вмешиваться и не случилось ли так, что Иванов, наоборот, помешал шоферу, пусть даже в последние секунды жизни, справиться с машиной?

Кириллов пожал плечами и ответил, что никаких данных так думать у него нет.

— Как же тогда можно объяснить показания прохожего, который видел борьбу в кабине и слышал крик? Я вызывал его, вот его показания. Они совпадают с тем, что он говорил и вам.

— Иванов ведь не отрицает, что вырывал руль у шофера. Стало быть, свидетель говорит правду, — ответил Кириллов. — А вот зачем Иванов это делал, я выяснить до конца при беседе с ним в больнице не имел возможности — он был еще слаб.

— Для этого я и пригласил его сегодня, — ответил Филатов и затем спросил: — В скольких метрах от места аварии затормозил автобус?

— На плане, который составила опергруппа, — Кириллов кивнул на документы, лежащие на столе следователя, — указано, что до автобуса было шестьдесят два метра.

— Это ведь гораздо больше тормозного пути обеих машин — самосвала и автобуса — при тех скоростях, с которыми они ехали.

— Конечно.

— И потому записанное вами утверждение Иванова о том, что он схватил руль для избежания столкновения с автобусом, оснований не имеет? — спросил следователь.

— Они могли столкнуться позже.

— Но этого не случилось. И мы не можем гадать, случилось бы столкновение или нет, если бы машины продолжали ехать. А вот наезд на гражданку Афонину произошел. И закончился он ее смертью.