Влад Тарханов - Разорванная цепь [СИ]

— И кто звонил, надеюсь, никакого нового видео в сети не появилось? Например, как ты меня на роликах учишь кататься.

— Нет, пр'о вчер'ашнюю нашу вылазку в Интер'нете никакой инфор'мации не появилось.

— Слава Богу.

— Это Димочка с р'аботы звонил. Говор'ил, что меня искали, показывали кадр'ы из этого р'олика.

— Этого? — Павел показал на экран. Вся его задумчивость пропала как по мановению волшебной палочки.

— Да, этого… — Люда совершенно ошалела от тех перемен, которые происходят с ее парнем.

— Подробнее.

— Что подр'обнее? — Люда никак не могла прийти в себя.

— Подробнее, кто, как тебя искал, что им твой… кажется, Димон… эээ… ответил.

— И все? Ладно… Говор'ит, пр'ишел какой-то мужик, гр'омила, показывал мое фото. Как р'аз фото с того видео.

— Дима это видео видел?

— Да, еще утр'ом. Димон сказал, что девочка похожа, но это не я. Сказал, что у меня гр'удь тр'етьего ррррразмеррррра, а не нулевого, и что ему это доподлинно известно. Тот ушел. Все.

— Все?… Странно. Почему же так быстро?

— Что так быстр'о? Ты о чем? Не пугай меня, Паша!

У Люды начиналась настоящая истерика.

— Успокойся. Соберись. Мне надо тебе кое-что рассказать. К сожалению, это теперь касается и тебя.

Москва. Бабушкинский район, ул. Искры, 9.кв. 35. 01 апреля 2010 года.

Павел говорил недолго. По сути, эту речь (с возможными вариациями) он приготовил заранее, и поэтому говорить получалось складно и быстро. Он постарался не транжирить время на подробности, а выложить саму суть проблемы. На какое-то мгновение ему показалось, что у Людмилы начнется истерика, что он не сможет сделать ничего с потоком женских слез, он следил за тем, как нервно сжимаются ее руки в кулачки, как напрягаются мышцы, но вдруг, в один момент тело девушки обмякло, стало слабым и каким-то податливым, что ли. И Павел понял, что теперь пробился к ее сознанию, что Люда включила ум и сумела обуздать эмоции и спрятать их подальше — до более удачного момента, когда она сумеет высказать Павлу все, что о нем думает. А пока… Павел заканчивал свой рассказ такими словами:

— Извини, так получилось, тебе может показаться, что я тебя использовал, но это не так. Меня к тебе действительно притянуло. И, если бы я даже знал, что меня в твоей квартире ждет засада — все равно бы пришел, чтобы иметь шанс тебя увидеть снова. Верь мне, я говорю правду.

— Как вы все, мужики любите голую непр'икр'ытую пр'авду…

Люда сказала это зло, впрочем, Павел ее прекрасно понимал. Злость в такой ситуации самая простая и правильная эмоция.

— Я не думал, что тебя это как-то зацепит. Вообще не должно было зацепить. Был уверен, что мы расстанемся сегодня, я, конечно, кое-что тебе бы открыл, но… но без какого-то будущего… Я бы пропал. Знаю, это было бы жестоко, но пропал бы и точка. И появился только тогда, когда мне удалось бы разрешить эту ситуацию полностью…

— Ну вот, все как всегда… а обо мне ты подумал, о моих чувствах, моих эмоциях? А если бы тебя убили и ты не вер'нулся бы ко мне — никогда не вер'нулся бы ко мне! Ты об этом подумал? Что было бы со мной? Скажи, что?

— Думаю… ты пережила бы это… хотя тебе и было бы больно… какое-то время.

— Да… какое-то время… Эгоист хр'енов, думает только о себе…

— Да нет, и о тебе тоже… Тебе было бы безопаснее, если бы я исчез без следов… исчез и все. А дальше — как карта ляжет. Если бы выжил — вернулся и все тебе объяснил. Если бы приняла, значит, мне повезло по жизни. Не приняла бы — поделом, сам в этом был виноват. Бы…

— Что ты сказал?

— Что сам был бы виноват, если бы ты меня не приняла… потом…

— Вот дурр'ак… Ладно, не обижайся, я сама тут умом не блистала. Попасть в такую пер'едрррррягу. И все из-за своей невиданной глупости. Р'ешила, что встр'етила мужчину своей мечты. А так в жизни не бывает. Если все пр'осто. Не бывает… Ладно… Что нам делать? Что пр'едлагаешь?

— Считаю, что теперь тебе надо тоже уйти в "подполье". Если тебя нашли на работе, эти все равно не оставят тебя в покое. Деньги у меня есть, перезвони родителям, объясни ситуацию. На работе и подругам ничего объяснять не надо, симку выкини. В общем, нам надо вместе переждать какое-то время.

— Пер'еждем. А что дальше?

— У тебя загранпаспорт есть?

— Нет…

— Это плохо… Нам все равно надо будет уходить за границу. Ладно… подумаем… Что-то придумаем.

— За гр'аницу… это куда?

— Послушай, я еще не придумал это. Пока они будут нас плотно держать, все аэропорты, таможни, уверен, у них под контролем. Проскочить пробовать можно, но может получиться очень неудачно.

— Подожди… у тебя, что, есть какой-то конкр'етный план, или только общие фр'азы?

— Так… объясняю… У меня есть выход — основной и резервный. План А и план В. По какому плану надо будет действовать, я еще не знаю. Это будет зависеть от того, как будут развиваться события в ближайшее время. В одном эти планы совпадают. Нам надо затаиться. Хотя бы на ближайшие три-четыре месяца.

— Почему тр'и-четыр'е?

— Это примерно так: два-три месяца нас будут искать очень плотно, затем мы сможем понемногу высовывать нос на свободу. И месяц уйдет на то, чтобы сделать новые документы и уехать.

— За месяц загр'анпаспорт не сделать. Это нер'еально. Я точно знаю, у нас в р'айоне два-тр'и месяца, как минимум.

— А кто тебе сказал, что мы будем уходить по нашим документам? Это, как минимум, неразумно. Нам надо будет сделать новые документы на другие фамилии. Иначе нам крышка.

— Подожди… А как же мои р'одители? Как же весь мой мир'…

— Пока все не закончится. Твой мир будет и моим миром — скрываться, уходить от погони, искать убежище, ждать, надеяться.

— А на что надеешься ты?

— Я не могу тебе все показать. И все рассказать тоже. Но… шанс есть, и шанс достаточно серьезный. Такой серьезный, что я готов рискнуть и собой, и тобой.

— Ррррискнуть мной… навер'ное, не самая сер'ьезная жер'тва с твоей стор'оны.

В слове рискнуть р у Людмилы получилось каким-то особо раскатистым.

— Ты это зря… Ты имеешь на это право, но все-таки ты это говоришь зря. Послушай… Если бы никакого шанса не было, я бы просто отправился в пасть дракона — я знаю, кто меня ищет. Я бы просто попытался прийти к нему и выторговать свою жизнь в обмен на информацию, которую он хочет от меня получить. Я так и поступлю, поступлю, если мой единственный шанс окажется неосуществимым.

— Павел, р'ади чего все это?

— Проще всего было бы сказать, что все это ради денег. То, что я спрятал, стоит очень больших денег. Это получилось случайно. Но… Если моя жизнь все равно ничего не стоит, почему я не могу рискнуть? Глупо… По сравнению с этими десятью листками пожелтевшей бумаги моя жизнь — ноль! Моя, твоя… Мишкина. Они его раздавили как муху, даже не подумали, что делают, что перед ними человеческая жизнь. Ладно я, зачем же было Мишаню убивать?