Терри Пратчетт - Мерцание экрана

Вдруг в воздухе что-то изменилось. Подняв голову, нянюшка увидела сияющие в сумерках глаза матушки.

Наученная горьким опытом, она немедленно бросилась на землю.

Рука матушки мелькнула в воздухе, словно комета. С пальцев сорвалась жаркая искра.

Костер взорвался. Струя бело-голубого пламени взметнулась сквозь сложенные ветви и заплясала в небе. Резкие тени превратили лес в гравюру. Ударная волна посрывала остроконечные шляпы и опрокинула столики. Из пламени вылепились замки и фигуры забытых героев, древние армии вновь сошлись в смертельных боях. Огонь хватал за руки и гнал в пляс. Пламенные сцены застывали на сетчатках глаз и проникали прямо в головы…

А потом огонь утих и превратился в обычный костер.

– Простить – не значит забыть, – усмехнулась матушка.

На рассвете матушка Ветровоск и нянюшка Ягг возвращались домой по щиколотку в тумане. Ночь в целом удалась.

Через некоторое время нянюшка нарушила молчание:

– Нехорошо ты поступила.

– Я ничего не сделала.

– Да, но… то, что ты не сделала, – это и есть нехорошо. Все равно что выдернуть из-под человека стул, когда он уже садится.

– Кто не смотрит, куда садится, тому лучше оставаться на ногах, – возразила матушка.

По листве стукнул дробью один из тех коротких ливней, какие случаются, когда несколько дождевых капелек-индивидуалисток откалываются от большого коллектива.

– Ну хорошо, – уступила нянюшка. – Но все равно это было немного жестоко.

– Ладно, – легко согласилась матушка.

– Многие найдут это подленьким.

– Пускай.

Нянюшка вздрогнула. Мысли, которые промелькнули в ее голове через секунду после того, как Пьюси закричал…

– Я тут ни при чем, – продолжила матушка. – Я никому не вкладывала в голову такого, чего прежде там не было.

– Извини, Эсме.

– Ничего.

– Но… Летиция не хотела проявлять жестокость, Эсме. Она, конечно, злобная, властная и глупая, но…

– Ты ведь с детства меня знаешь, да? – перебила матушка. – Мы ведь с тобой не один пуд соли съели.

– Да, конечно, но…

– И ты никогда не опускалась до всяких там «я говорю это как подруга», верно?

Нянюшка покачала головой. Довод был веский. Никто, даже отдаленно симпатизирующий человеку, ни за что такое не сболтнет.

– Какая радость вообще в ведьмовстве? – спросила матушка. – Даже слово какое-то дурацкое.

– А шут его знает, – ответила нянюшка. – Я-то подалась в ведьмы, чтобы приваживать мальчиков.

– Думаешь, я не знаю?

– А каков был твой интерес, Эсме?

Матушка остановилась и поглядела сперва на морозное небо, а потом на землю.

– Не знаю, – призналась она. – Наверное, такой же.

«То-то и оно, – подумала нянюшка. – То-то и оно…»

Возле матушкиного домика они спугнули оленя.

У задней двери красовалась аккуратно сложенная поленница, а на пороге стояла пара мешков. В одном из них покоилась большая сырная голова.

– Похоже, сюда приходили господин Гопкрафт с господином Беднокуром, – сказала нянюшка.

– Хмм…

Матушка посмотрела на аккуратно, но безграмотно исписанный листок бумаги, прикрепленный ко второму мешку:

«Дорагая гаспажа Витровоск! Я был бы висьма презнатилен, если б вы разришыли назвать этат новый премеальный сорт «Есме Витровоск». Нодеюсь вы в добрам здравии, Перси Гопкрафт».

– Так-так-так. Интересно, кто его надоумил?

– Совершенно не представляю, – ответила нянюшка.

– Я так и думала.

Матушка с подозрением принюхалась, развязала мешок и вытащила оттуда «Эсме Ветровоск» – довольно округлую, слегка приплюснутую и заостренную с одного конца. Это была луковица.

Нянюшка Ягг вздохнула.

– Ну вот что за человек! Я же его просила не…

– Что-что?

– Да так… ничего…

Матушка Ветровоск вертела и вертела в руках луковицу, пока весь мир, включая нянюшку, ждал решения своей участи. Наконец она определилась.

– Лук очень полезный овощ, – сказала она. – Крепкий. Злой.

– И для организма нужный, – подхватила нянюшка.

– Хорошо хранится. Придает вкус.

– Пикантный и распаляющий, – облегченно закивала нянюшка, запутавшись в эпитетах. – А уж как с сыром хорош…

– Не стоит заходить так далеко, – остудила ее пыл матушка, укладывая лук обратно в мешок. Ее голос звучал почти дружелюбно. – Попьешь чайку, Гита?

– Э-э… Пожалуй, я лучше пойду…

– Ну как хочешь.

Матушка начала было запирать дверь, но вдруг остановилась и слегка ее приоткрыла. Нянюшка заметила голубой лукавый глаз, смотревший на нее сквозь щелку.

– А все-таки я оказалась права, – сказала матушка.

Это был не вопрос.

Нянюшка кивнула.

– Ага.

– Все вышло так… мило.

В 1998 году «BBC» (или, по крайней мере, часть ее) поинтересовалась, не имеется ли у Плоского мира гимна?

Я сказал, что такового не существует, но у города Анк-Морпорка свой национальный гимн, конечно же, быть должен.

Тогда они сказали: «Может быть, напишете его?»

В итоге первый в истории национальный гимн вымышленного города-государства был торжественно исполнен на «BBC Radio 4» 15 января 1999 г. в еженедельной программе, посвященной – чему бы вы думали? – ну конечно, национальным гимнам!

Карла Дэвиса попросили сочинить музыку, и мы несколько раз очень долго беседовали по телефону о том, как именно должна звучать эта вещь. Кульминацией переговоров стал звонок из нью-йоркского такси, в котором он играл для меня на ходу, кажется, на ксилофоне.

Музыка получилась чудесная. Именно такая, о какой я просил, – тяжеловесно-имперская, немного грозная и полная ликующей помпезности. Если не ошибаюсь, гимн сыграл Шотландский симфонический оркестр «BBC», аккомпанируя чудесному сопрано, благодаря которому припев превратился в нечто вагнеровское.

Официально гимн никогда не исполнялся второй раз – по запутанным причинам, связанным с деньгами и авторским правом. Тем не менее первая версия каким-то образом оказалась в сети. Вот ведь какие бывают прохвосты!..

Гимн широко раскинувшегося торгового города-государства Анк-Морпорк был написан даже не одним из его сыновей, а гостем – графом-вампиром Хенриком Шлайном фон Убервальдом (родился в 1703, умер в 1782, повторно умер в 1784, и еще раз в 1788, 1791, 1802/4/7/8, а также в 1821, 1830, 1861, пронзен колом в 1872). Граф-вампир провел в Анк-Морпорке довольно продолжительный отпуск, прячась от встречи с некоторыми недоброжелателями, которые искренне мечтали побеседовать с ним об отсечении его головы. Хенрика весьма впечатлила политика города по поддержанию мира с соседями при помощи взяток, финансовой нечистоплотности и предложений, от которых невозможно отказаться, – например, о приобретении у противников оружия, которое в основном, кстати, изготавливалось в Анк-Морпорке.