Александр Хиневич - Неизведанные гати судьбы [СИ]

«Что случилось, Урчана?» — мысленно спросил я рысь глядя ей в глаза.

«Чужие недалеко. Много. От них всех плохо пахнет».

«Ты куда-то уходила с нашей поляны?»

«Да. Я проверила места твоих остановок. В них уже есть добыча».

«Урчана, а где сейчас находятся чужие?»

«Одни чужие, от которых очень плохо пахнет, прячутся за камнями и внутри большой норы в каменном холме. А другие чужие, подкрадываются к спрятавшимся, тихо перемещаясь по лесу».

«Я понял тебя, Урчана. Будь тут и никуда не уходи с поляны. У каменного холма может быть очень опасно».

Вести принесённые рысью меня очень насторожили. Видать, когда Урчана проснулась, она решила проверить все мои ловушки, что я поставил вчера, и после проверки смогла учуять запахи чужих. Похоже на то, что в пещере с порталом до сих пор прятались партизаны. А вот неизвестные чужаки, тихо подкрадывающиеся к ним под прикрытием леса, скорее всего их враги. Сообщение рыси о том, что «От них всех плохо пахнет», может означать лишь одно, что и те, и другие, давно не мылись, а их одежда пропиталась застарелым потом. Так или иначе, но мне в противостояние чужаков вмешиваться не надобно. Придётся подождать, чем у них там всё закончится. А пока они будут разбираться между собой, я успею проверить расставленные ловчие петли и силки. Ведь не зря же мне Урчана сообщила, что в них уже есть добыча.

Рысь оказалась права, в расставленных ловушках меня дожидались четыре крупных зайца и одна молоденькая лиса. Рыжая плутовка, похоже, решила полакомиться зайчатиной попавшей в мои силки, но сама угодила в ловчую петлю. Вырываясь, она так сильно умудрилось запутаться, что уже еле слышно хрипела, почти задохнувшись. Увидев меня, молоденькая лиса ещё сильнее забилась в ловушке, тем самым полностью затянув петлю на своей шее. Когда я подошёл к ней, рыжая плутовка уже не дышала. Мне оставалось лишь аккуратно высвободить свою добычу из ловчей петли. Забрав лису и четырёх живых зайцев, которым как всегда связал лапки кожаными ремешками, я тихонько вернулся на ягодную полянку.

Быстро освежевав лису и сняв с неё шкурку, я всё мясо положил на листья лопуха растущего на самом краю поляны. Урчана посмотрела на меня, и получив одобрительный кивок, приступила к трапезе. Я уже давно узнал от Хозяйки, что рыси охотятся не только на зайцев и глухарей, но и на лис тоже. А раз они на них охотятся, то и питаются ими. Ни один лесной житель не будет на кого-то охотиться, если объект охоты не является будущей пищей.

Растянув лисью шкурку на колышках, собранных в рамку по размеру, я тщательно соскоблил весь подкожный жир и остатки мяса, после чего обильно пересыпал охотничий трофей крупной солью смешанной с толчёной корой. До возвращения домой, такое сохранение самое надёжное, а дома уже займусь выделкой шкурки как положено.

От важного для каждого охотника дела, меня даже не отвлекла начавшаяся в районе сопки стрельба. Винтовочные выстрелы и пулемётные очереди, то и дело заглушались звуками взрывов. Находясь на полянке, я так и не смог по звуку определить, стреляла ли в районе сопки пушка, или там взрывались только ручные гранаты и бомбы. Как звучат выстрелы из пушки, мне приходилось слышать ещё во времена русско-японской войны. Я тогда привёл обоз с продовольствием в Барнаул и смог увидеть как на армейском полигоне упражнялись солдаты в стрельбе из пушек. Так что эти звуки я запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Лишь когда полностью стихла вся стрельба в районе сопки, я наконец-то решил посмотреть что там происходит. Оставив Урчану на полянке присматривать за лисьей шкуркой, я накинул на плечи мешок с охотничьими трофеями, прихватил старенький «Винчестер», и лишь после этого, направился в сторону недавно закончившегося боя.

Выглядывая из-за кустов, я заметил, как какие-то люди в военной форме стаскивают трупы в две большие ямы от взрывов. В одну аккуратно укладывались тела погибших в такой же военной форме, а в другую скидывались трупы раздетые до исподнего. Снятые с них вещи, в основном это была поношенная крестьянская одежда, скидывались в одну кучу возле подвод.

Двое человек в военной форме занимались приготовлением пищи на костре, над которым был размещён большой шестиведёрный котёл. Всмотревшись в лица военных, я заметил старого знакомого. Он был одет в добротную кожаную тужурку, которую раньше носили все водители автомобилей, а на его голове была кожаная восьмиклинка с красной звездой над козырьком. Это и был мой старый знакомый, одессит Зиновий, из Барнаульской аптеки на Петропавловской. По тому тону, каким он отдавал приказы военным, можно было догадаться, что Зиновий был у них за командира.

Дождавшись, когда мой знакомый одессит отойдёт в сторону, от занятых делами военных, и разместится в пролётке стоявшей возле края леса, я неслышно подошел к высоким кустам, и тихо поздоровался:

— Здравия, Зиновий. Рад вас видеть. Мы можем поговорить?

— Кто тут? А ну выходи, — крикнул одессит и быстро выхватил свой «Наган» из кобуры.

Глядя на такое поведение командира, все остальные военные также быстро вооружились винтовками, перестав стаскивать тела погибших в ямы, и начали осматриваться по сторонам.

— Нехорошо встречать своих друзей с оружием в руках, Зиновий. Разве Семён Маркович вам про то не говорил? — так же тихо сказал я.

Услышав упоминание про Семёна Марковича, одессит немножко успокоился и нехотя убрал свой «Наган» в кобуру. Видать Зиновий всё же вспомнил мой голос, ибо тотчас прозвучало его распоряжение:

— Ложная тревога. Всем продолжать заниматься выполнением приказа. Тут ко мне знакомый лесной житель в гости пожаловал. Выходите из леса, Князь, пообщаемся.

Услышав слово «Князь», военные опять всполошились, и вновь схватились за своё оружие, направив его в мою сторону.

— Вы шо?! Не слышали, шо я сказал?! — обратился одессит к встревоженным военным. — Вам же русским языком было сказано: «Ложная тревога. Всем продолжать заниматься выполнением приказа». Или кто-то хочет иметь проблемы на свою дурную голову?

— Но там же князь в лесу прячется! — не унимался один из военных, также полностью облачённый в кожаные одежды. — Душегуб и эксплуататор трудового народа. Его надо допросить, как следует, и к стенке поставить!

— Вы шо идиёт, Гордей Исаакович, я вас самого сейчас прикажу к стенке поставить, а потом самолично расстреляю за пререкания со своим командиром. Неужели я вам не ясно сказал, шо в кустах находится мой знакомый охотник. Он из таёжной деревушки, а «Князем» его прозвали местные анархисты.

— Так анархисты для нас такие же враги, как беляки, зелёные и всякие прочие бандиты, — не унимался Гордей Исаакович, — так что я, как комиссар данного отряда Красной армии, настаиваю на допросе вашего личного знакомого, и его последующем расстреле. А расстрелом мне можете не грозить. Нет у вас, командир, прав меня под расстрел подводить. Меня на эту должность наша партия поставила, и только высшее руководство большевистской партии может отдать приказ на мой расстрел, — гордо заявил комиссар отряда и обвёл всех присутствующих победным взглядом.